Я взял в обе руки оглобельки, покатил тележку, и тут же она завалилась набок.
— Осторожней! — крикнул отец, перехватывая у меня тележку. — Зачем же так хватать, когда у нее колеса еле держатся? — Сказав так, он оттолкнул меня, а сам наклонился поднять колесико.
И тут мы с Алчином стали хохотать над этой забавной тележкой. Мы долго смеялись, и я совсем забыл про свою злость к нему. Поздно ночью, лежа в постели, я уже спокойнее осознал, какая угроза миновала меня: ведь если бы я заступился за Зейду… он бы все понял! Хорошо еще, что так обошлось, впредь надо быть поосторожней.
А назавтра опять я слышал, как Алчин ходит по скрипучим половицам и сперва только ворчит, потом голос его возносится выше, и он уже бранится, а она тоже сперва тихо, а потом громче и решительнее отвечает ему. Тогда он швыряет что-то, видать, тяжелое — такой грохот подымается! «Нет, нет, я не выйду, — думаю я, — что бы там ни случилось, я не выйду, не выйду! Уж сейчас-то он обязательно догадается. Или я все-таки выйду… он умерит свой пыл, а я отправлюсь куда-нибудь в поле, на пруд или посижу в конторе, пока утихнет ссора».
И я выхожу из комнатки, медленно закрываю за собой дверь, медленно застегиваю пуговицы на куртке и прохожу мимо Алчина. Сходя с крыльца, потом шагая медленно по двору, я прислушиваюсь: тихо, может, на этом они сегодня кончат. Я выхожу на улицу и иду вдоль палисадников, освещенных из окон. Впереди меня идут девчата и парни, один из парней наигрывает на гармошке и поет что-то малопристойное, и девчата хохочут. Я иду за ними и вскоре оказываюсь возле клуба. На улице ветрено, зябко, и я думаю зайти и постоять где-нибудь в уголке, поглазеть на танцующих.
Я становлюсь в уголке, хотя, конечно, меня сразу замечают, на себе я ловлю любопытные взгляды девчат и настороженные — парней. Но скоро парни перестают меня замечать, потому что я и не думаю танцевать с их девчонками, и вид у меня наверняка очень скучный. И вдруг я вижу перед собой Аню. Она в ладном платье с короткими рукавами, у нее высокая прическа и туфли на высоких каблуках — она почти вровень со мной ростом. Она стоит совсем близко, я вижу колеблющийся у виска завиток светлых волос.
— Добрый вечер, — говорит она.
— Добрый вечер, — отвечаю я и потворствующе киваю ей: мол, известно, дело молодое! А ну-ка поглядим, как ты будешь танцевать со своим паренечком. — А красивое у тебя платье, — говорю я, — очень красивое. — И она опускает глаза, как бы осматривая себя. — И туфли очень красивые, — продолжаю я, хотя и не смотрю на ее туфли. — О, да ты почти с меня ростом!..
— Вовсе нет, — как бы пугается она и вроде даже приседает немного. — А ты… с кем пришел?
Я не успел ей ответить, как в проходе между танцующими увидел Алчина. Глаза у него были диковатые, и если бы я не знал, что он трезв, можно было бы подумать, что он хватил крепко. Он вскоре же подхватил какую-то толстушку и повел ее в круг. Ты глянь, как он выкомаривает да еще так нежно прижимает толстушку! А она как будто растеряна и заметно отклоняется от него. Пожалуй, он слишком уж прижимает ее, а глаза у него больно уж бесшабашные.
«Наверно, он что-то подозревает, — думаю я. — Зачем бы ему тащиться за мной в клуб и делать вид, что с толстушкой ему очень приятно? Так не думай, пожалуйста, что ты хитрей меня, не думай!» Я с поклоном обращаюсь к Ане:
— Разрешите?.. — И она кладет мне руку на плечо, и мы входим в круг. Мы танцуем живо, я кружу и кружу Аню, и она уже раскраснелась, глаза ее горят.
Музыка умолкает, но я, напевая, кружу Аню, кружу, все ближе, ближе к Алчину с его партнершей, пока наконец не ударяюсь плечом об его толстушку. Она даже взвизгивает от возмущения, а я, ужасно довольный тем, что Алчин видит меня, говорю:
— Ах, извините!
— Го-го! — громко смеется Алчин и подмигивает мне. — Ты, я вижу, парень не промах!..
— Да и ты!.. — киваю на толстушку.
Он опять смеется и берет под локоток свою подружку и ведет ее к скамье. Я тоже веду Аню к нашему месту, она что-то говорит мне, но я ничего не слышу. Я только подталкиваю ее, да, да, я подталкиваю ее к группе девчат и парней, а сам останавливаюсь. Почему я пошел с ней танцевать? Чтобы только увидел Алчин и ничего такого не подумал обо мне? Ладно, он наверняка ни о чем не думает. Но ведь ты кривлялся, ломал комедию — вот что. Я медленно направляюсь к выходу, пусть видит Алчин, что я ухожу домой — там Зейда, — пусть ему мерещится все, что угодно.
Мгновенье я задерживаюсь на крыльце клуба, поперхнувшись ветром, а потом я бегу. Бегу, как ошалелый, прямо к дому, пинком распахиваю калитку, пробегаю тропинкой к крыльцу. В сенях горит свет, и там ходит Зейда. Я подбегаю к ней.