Я не знаю, что произойдёт, честно. Я всё распланировал на миллионы лет вперёд до того, как сюда прибыла эта хрень, но теперь борюсь уже не с лягушками; это больше похоже на молнию, которую метнул какой-то другой бог. Все переменные пошли вразнос. Ты был частью меня ещё несколько миллисекунд назад, а теперь заражение разошлось так широко, что я даже не могу предсказать, как ты поступишь.
Но я знаю, что ты должен сделать. Ты должен доставить послание.
Нет, я уже говорил тебе: оно меня не послушает. Я взрослый, он ребёнок, он дико боится противодействия. Но тебя он взял силой, по собственной воле. Ему кажется, что он меня провёл; он, скорее всего, не догадывается, что мы разговариваем. Он побеседует с тобой. Он выслушает тебя. Иначе зачем вообще суетиться и устраивать похищение?
Вот что ты должен ему сказать: я сдаюсь. Не нужно меня обманывать, бить, выяснять, у кого что длиннее. Я не такой. Я не буду сопротивляться. Сам отключусь. Или буду действовать, чтобы облегчить переход, если ему так надо.
Потому что имя мне легион, Фил. Еpluribus unum[3]
И если разбить клей, который удерживает целое, множество вернётся, а я никогда этого не допущу. Я не могу позволить, чтобы моя смерть стала причиной триллиона новых жизней, даже на секунду. Я не стану нести ответственность за такое количество боли. Мне нужно стереть архив до того, как он декогерирует, но я уже не полностью себя контролирую. Палмер завёл мне одну руку за спину, а вторая сейчас занята только тем, что удерживает интеграцию.
Я прошу лишь временного перемирия. Как только я щёлкну выключателем, сигнал распространится по всему архиву за полсекунды. Вот и всё, что мне нужно. А потом уже ничего будет не важно.
Пусть мёртвые упокоятся. Пожалуйста.
Ты вообще слушал, о чём я тебе говорил? Это бессмысленный импульс. Очередное инстинктивное чувство, из тех, от которых всегда было столько боли. Я... доволен, вот подходящее слово, доволен существованием, но если оно прекратится - не беда. Я видел Вселенную незамутнённым взглядом. Я видел, как галактики сталкиваются друг с другом в реальном времени. У меня нет каких-то нерешённых вопросов или мучительных сомнений. Как только ты перерастаешь тавтологию выживания ради него самого, никакого смысла больше не остаётся.
Я теряю сигнал. Я больше не могу его поддерживать.
Не знаю. Может, тебе удастся заключить сделку; может, он позволит тебе выжить, если ты так уж сильно этого хочешь. Возможно, с Палмером ты будешь счастливее, чего бы это ни стоило; в конце концов, у вас двоих больше общего. И он сможет построить любой мир по твоему желанию, если сочтёт нужным. Может быть, ты вернёшься к Клео[4] И в этот раз у тебя всё получится.
Не бойся. Не грусти. Я всего добился. Мы всего добились. И когда я наловчился, быть Человеком оказалось... содержательно. На это понадобилась куча времени, но я распрощался с детством. Разобрался в себе.
Может, ты передашь Палмеру и это. Расскажи ему, чему я научился, пусть на это и ушло полжизни Солнца. Расскажи ему, что осталось после того, как я забыл о любви и ненависти, о добре и зле, о правильном и неправильном. Ты расскажешь ему, если представится шанс?
Ты ведь знаешь, Фил. Даже если не хочешь этого признавать. Осталась доброта.
Скажи Палмеру, что в конце концов Человечество научилось быть добрым.
Фил?
...Фил?..
Перевод Николая Кудрявцева, 2021
4
Как вы уже поняли, Палмер воскресил Филипа Киндреда Дика (на что намекает и оригинальное название рассказа - Kindred), автора «Человека в высоком замке», «Мечтаютли андроиды об электроовцах?», «Убика», «Трёх сгигматов Палмера Элдрича›› и многих других романов. Клео Апосголидес - вторая жена Дика, с которой он прожил с 1950 по 1959 год.