Вот и Ярилина плешь — высокий холм с покатой вершиной, издревле место языческих обрядов, праздников. Здесь далёкие наши предки славили богов, водили хороводы, жгли священные костры… Поднимаемся на вершину и останавливаемся потрясённые: перед нами, залитый лунным светом, смотрит на восток деревянный идол. Яр? Святовит? Кто поставил его здесь? Давно ли? Простор необъятный. Над нами — синий купол неба, расписанный созвездиями, золотым алтарём — блестящая торная гладь. Где, в каком храме увидишь такое?
И в отличие от высоты соборов эта высь не давит, не делает тебя маленьким и ничтожным, наоборот — зовёт взлететь, подняться над озером, над лесом, над миром, над собой…
Спускаемся уже на рассвете. Сходим с освещённой вершины вниз, в туман и сумрак, но у каждого в душе частичка света, ощущение простора, память полёта.
Клещин
Клещин — древнейшее городище Переславской земли. Когда‑то, задолго до основания Переславля, это была могучая крепость, защита всех окрестных земель. Сейчас это только поросшие травой валы. На место древнего города городищенские бабушки сажают картошку. Но мы‑то знаем, что каждая песчинка этого огромного вала полита кровью русичей.
Взлетаем на вал. Кольчуга плотно облегает плечи, на голове тяжёлый, надёжный шлем, рука сжимает меч, а глаз непроизвольно ищет укрытия — вдруг стрела, или смола, или камни… На вершине восприятие меняется: прикидываешь сектор обстрела, где встать в обороне, как лучше встретить супротивников. А вот и они — вторая цепь ратоборцев поднимается на вал. Скрестились мечи, зазвенело боевое железо — пошла сеча.
Никакими словами не передать жуткий восторг такого боя. Меч на меч, удар на удар, сила на силу. Дрожит под ногами древнейший крепостной вал. Ветер с Плещеева озера рвёт одежду, волосы, душу. Вокруг, за нами Русская земля. Как тысячи лет назад.
И кажется вдруг, что рядом с тобой встаёт кто‑то суровый и древний, чья‑то твёрдая рука подправляет твой удар, посылает твой меч новым, доселе не известным тебе движением, а душу наполняет единый, всепоглощающий призыв: «За Русь!..»
Рубимся до полного изнеможения. Потом долго лежим в траве, смотрим в бездонное, голубое небо и впитываем в себя неукротимую силу этой земли.
Лагерь
Не воинский, с белополотняными шатрами и богатырскими конями, — обычный, детский летний лагерь отдыха, в восьми километрах от Переславля. Нас пригласили с показательным выступлением. Дети ждут; транспорта, как водится, не нашлось, и все эти километры идём своим ходом — в полном боевом. Встречный народ откликается по–разному: кто с удивлением, кто с улыбкой, кто‑то роняет: «Киношники!» Симпатичная девушка интересуется:
— Откуда, витязи?
— С‑под Коломны, князь Александр звал на сечу, — солидно звучит в ответ.
Идём долго. Жара. Успеваем сполна ощутить прелесть боевого перехода. Рубахи липнут к телу, струйки пота стекают из‑под шелома — воистину, нет одежды теплее кольчуги…
Наконец дошли, меж сосен — фанерные домики, мелькает детвора. Ратоборцы разом приосанились, выровняли строй, широким размашистым шагом входим в лагерь. Выражение лиц детей, да и взрослых, трудно передать — это надо видеть!
— Здравы будьте! — руки вздымаются в воинском приветствии.
— З–д-дра–вствуйте…
Выступление началось. На ставшей вдруг сценой травянистой полянке сменяют друг друга картинки из древности, из жизни русского воинства. Перед удивлёнными глазами ребят то проходит древнейший славянский обряд «тризна», то разворачивается шумная воинская слобода с потешными боями, а вот лихо пошла «стенка на стенку»… Меняются времена, костюмы, оружие, меняются стили борьбы, фехтования, кулачного боя. Работаем с отдачей, «до синяков».
Малыши в восхищении. После выступления сразу же попадаем в жестокий полон. На каждом повисает по нескольку ребятишек: потрогать меч подержать, шелом примерить, что‑то спросить, узнать. Объясняем, показываем. Маленькая девчушка прижимается к окольчуженному плечу, шепчет на ухо: «Я вас люблю…» Стоило пройти восемь вёрст, чтобы услышать такое.
Долго не можем вырваться из шумного ребячьего окружения, спасает только призыв к ужину. Прощаемся с ребятами. Если сегодня они хоть чуть–чуть почувствовали себя русскими, славянами, славными потомками Ильи Муромца и Василия Буслаева, то мы приходили не зря.