- Деточка, одень шляпу, солнце сегодня жаркое. Деточка, попробуй это кушанье - часто слышалось в доме.
В теплые июньские вечера, ожидая с работы Семена, они сидели на крылечке вдвоем, читали или пили чай, Иногда забегали шумные, веселые соседки, с любопытством поглядывали на Аню. И заметно было, что мать испытывает гордость, что сын ее выбрал в жены такую красивую, скромную девочку.
Семен уходил утром рано на фабрику, возвращался поздно и одного взгляда на мать и жену было ему достаточно, чтобы понять, что все у них хорошо. Они вместе ужинали, иногла шли вдвоем с Аней к морю. Возвращались почти ночью. Он поддерживал ее под руку, и она чувствовала, как ее обволакивает его нежность. И становилось уютно и тепло рядом с ним, и мечталось об их будущем доме, о детях, которые появятся у них. И казалось, что впереди их ждет счастье и ничто не сможет этому помешать...
Внезапно, как пожар, началась война. Все резко поменялось в одно мгновение. Другим стал город, дома, люди на их тихой улице. Каждый день приносил новые вести, новые слова-"мобилизация, "эвакуация", "оккупация".
Семена призвали на фронт на пятый день войны. Еще через день он, постриженный, изменившийся, с глубоко запавшими глазами, отправлялся на фронт.
Они стояли на пероне, он посредине, мать прильнувшая с одной стороны, жена с другой. Он гладил мать по спине и негромко повторял одно и то же:
- Аню не оставляй, не оставляй ее.
Мать с залитыми слезами лицом, не отрываясь от Семена, лишь кивала седой головой.
На следующий день забежал посыльный с фабрики, сказал, что фабрика срочно эвакуируется вместе с членами семей, ушедших на фронт. На сборы осталось несколько часов.
Быстро собрав самое, как им казалось необходимое, с тяжелыми узлами в руках, еле добрались до станции. Там уже стояли люди с вещами, с орущими детьми - все тепло одетые, бледные, растерянные, Никто толком ничего не знал, куда едут, когда начнется посадка в их состав. Говорили, будто повезут их в Ташкент.
Наконец подошел поезд. Сопровождающий быстро выкрикивал фамилии, и люди толпясь, толкая друг друга, передавая через головы детей, стали заполнять вагон. Едва успев подсадить свекровь и уцепиться за поручень, Аня почувствовала, что поезд уже движется. Кто-то сзади толкал ее в спину, кричал "быстрее, быстрее", втискивая ее в вагон. Кто-то еще успел вскочить на ходу и заглушая все, поезд быстро набирал скорость, мчался, словно спасаясь бегством.
Дорога была тяжелой и длинной. Много раз поезд останавливался, люди выбегали из вагонов и ложились вниз лицом в высокую траву вдоль полотна. Где-то совсем рядом слышался рев самолетов и глухие разрывы бомб. Но все же их пронесло, их не разбомбили, и измученные жарой, исстрадавшиеся мыслями о родных, ушедших на фронт, они доехали, добрались.
Ташкент встретил их невыносимой жарой. Узкие улицы, маленькие дома за каменными заборами, шумливые смуглые люди в тюбетейках - все было непривычно и ново. Аню со свекровью поселили в небольшой темной комнате с низким потолком и одним окошком. Хозяйка, молодая, хмурая узбечка только что проводившая мужа на фронт, работала медсестрой в госпитале, куда уже стали поступать первые раненные. Она редко бывала дома, но изредка забегала на их половину, приносила что-нибудь из утвари или еды.
На следующий день после приезда. Аня отправилась на фабрику, где на наскоро переоборудованном конвеере, шилась обувь для фронта. Аня стала работать, и хотя никогда раньше не приходилось ей ничего подобного делать, она быстро вошла в ритм этих серых, насыщенных запахом клея и ацетона будней.
Работа шла в три смены. Аня сидела за столиком с банкой клея и кистью быстро намазывала загототовку, ставила ее на движущуюся конвейерную ленту, хватала следующую пару. Оторваться нельзя было ни на минуту, только в перерыв она разгибала спину и выходила из цеха. От однообразных движений, от запаха клея у нее болели руки, голова.
После работы она возвращалась домой вместе с напарницей, красивой, статной белорусской Целиной. Они рассказывали друг лругу о своей жизни до войны. Целина, студентка университета, эвакуировалась с родителями. Жениха и брата она проводила на войну с первых же дней. Брат учился в летной школе, но курсантов выпустили досрочно и теперь он на фронте. И Аня рассказывала о себе, о тете, о Семене.
Кое-как жизнь входила в нелегкую, однообразную колею - тяжелый монотонный труд, дом, снова работа. Свекровь мало разговаривала с Аней. Целый день она сидела у окошка, выглядывая почтальона. Но писем от Семена не было, хотя прошло уже около шести месяцев. Аня видела, как все больше сгибается спина матери после каждого тщетного ожидания. И ей хотелось поскорее убежать от гнетущей домашней тишины на работу, в цех, быть среди людей.
Иногда после дневной смены Целина затаскивала Аню к себе домой. Родители ее, пожилые, интеллигентные люди, встречали ее приветливо, угощали чаем. Ане стало нравиться бывать у них.
На маленьком радиоприемничке стояла фотокарточка сына в летной форме и в семье часто говорили о нем, перечитывали последнее письмо с фронта. В этой особой какой-то, неунывающей атмосфере их дома, у Ани ненадолго исчезало напряжение, накопившееся за последнее время и появлялась надежда.
Прошла зима, больше похожая на осень, со всеми тяготами тяжелой эвакуационной жизни и волнениями за судьбу близких. Время тянулось медленно. Возвращаясь поздно вечером после смены, Аня, обычно, старалась зайти в дом неслышно, чтобы не потревожить Софью Александровну, которая спала или делала вид, что спит. Аня знала, что когда бы она не вернулась, ее всегда ждет незамысловатый ужин- теплая картофелина или каша, завернутые в одеяло. И как мало они бы не разговаривали между собой в последнее время, она чувствовала на себе эту заботу свекрови. Так могла бы заботиться о ней родная тетя, оставшаяся где-то в зоне фашистской оккупации.
Но на этот раз, едва приоткрыв дверь в комнату, Аня сразу почувствовала какую-то перемену. Она не успела войти, как свекровь шагнула ей навстречу:
- Письмо. Он жив!
Аня схватила конверт, и не раздеваясь, стала торопливо читать вслух. "Все уже нормально, мои дорогие. Нахожусь в госпитале, был тяжело ранен в шею, если бы на сантимметр ближе к артерии, наверно, уже не писал бы вам сегодня. Верю, что ваша любовь сберегла мне жизнь. Как вы, мои родные мама и жена? Часто думаю о вас и очень скучаю. "
Письмо было написано на листке из школьной тетради Небольшое, оно было обращено к обеим женщинам. Как будто он и представить себе не мог, что за это длинное и тяжелое время, что-то могло разъединить их. Мать снова и снова читала письмо, в глазах ее блестели слезы, она улыбалась впервые за долгое время. И Аня улыбалась ей в ответ. И сразу все повеселело в их комнатке, и они долго не могли уснуть в эту ночь. Вспоминали и надеялись...