Эдуард очень следил за своим здоровьем. По утрам обливался холодной водой, перед сном медитировал. Не пил, не курил. Мяса не ел. Уверял, что принятие пищи должно происходить в абсолютной тишине – так пища лучше усваивается. Прежде чем проглотить кусок чего-либо – хлеба ли, овоща ли – его следовало тщательно разжевать, в идеале – ровно тридцать два раза. Он утверждал и доказывал, хотя жена никогда с ним не спорила, что система Брехта несовершенна.
Жену он называл «му каллис», что в переводе означает «дорогая». Хотя дорогих подарков своей «му каллис» он не делал и вообще особо не тратился. Учил и её всегда и во всём экономить.
Когда у них родилась дочь, Эдуард и его родители очень хотели назвать дочку Альмой. Настроены они были решительно. Но! Обычно молчаливая и тихая Тома взбунтовалась и разразилась грозным монологом, в который органично вплелись эстонские словечки и русские ругательства. Суть монолога сводилась к тому, что она в гробу видела и Альму, кем бы она ни была, и Эдика, и всю эту нацистскую семью вместе взятую; и что она не позволит назвать дочь собачьей кличкой. Она дала ей имя Наташа. В честь мамы.
С рождением дочери изменилось не многое. Но теперь Тамаре хоть было с кем поговорить по-русски. А брак всё равно находился на грани разрыва, и только женское терпение не давало развалиться этой изначально хрупкой ячейке общества.
Стерпится - слюбится. Есть такая народная глупость.
Раньше Тома мужа не любила и побаивалась. Теперь осталась только нелюбовь. А страх сменился презрением. Презрение хуже страха или ненависти. Потому что страх и ненависть – уж такой вот парадокс – притягивают. Да, да… Но ни одна уважающая себя женщина не станет жить с мужчиной, которого презирает.
Не прошло и двух лет со дня рождения дочери, как Тамара решила вернуться домой. Уйти от нелюбимого мужа навсегда.
- Я больше так не могу, - сказала она мужу. – Я забираю дочь и уезжаю.
- Курат! – сдержанно ругнулся Эдуард. – Мне говорили, что русские жёны импульсивны и безответственны. Я надеялся, ты другая.
- Прости за то, что разочаровываю.
Он ничего не сказал ей в ответ.
Он хранил молчание два дня. И только в день маминого отъезда он холодным тоном звонко произнёс:
- Му каллис, оставь кольцо. Оно должно остаться в семье.
- Кольцо на журнальном столике, - сказала она. – Прощай.
Но он уже отвернулся и безучастно глядел в окно…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
РОЖДЕНИЕ
Как там у Есенина? «Наверно, в осеннюю сырость меня родила моя мать…»
Никаких «наверно»! Мне доподлинно известно: я попросился на свет в ночь с сентября на октябрь. За окном лил дождь. Часы показывали без четверти два.
Мать ждала меня к середине октября. Но… Меня потом часто укоряли в нетерпеливости. Вероятно, в ту ночь я впервые это продемонстрировал.
Накануне вечером заявился отец с подарком для мамы.
- Томця, посмотри, что я достал. Редчайшая книга. Отдал огромные деньги.
Мама была слегка разочарована:
- Ты обещал купить коляску.
- Коляска никуда от нас не уйдёт. Жизнь длинная…
- Да, знаю, всё будет. Но когда?
- Завтра же займусь коляской. А пока – барабанная дробь! - книга некоего Бенджамина Спока. Книга о правильном уходе за ребёнком.
- Лёня, у меня есть дочь. Я прекрасно знаю, как нужно…
- Пойми, в Америке это Библия для матерей! – он протянул ей книгу. – Правда, есть нюанс - она на английском.
- Что же мне с ней делать? Разглядывать картинки?
- А какой язык ты учила?
- Немецкий. А ты?
- Не знаю. Кажется, тоже немецкий. Может, Наташка будет тебе переводить?
- Она тоже учит немецкий.
- Какого чёрта? Почему не английский? Или французский.
- Лёнечка, она немка…
- Перестань, нет в ней ничего немецкого, кроме костлявости.
- В любом случае спасибо тебе за подарок. Пригодится. Ты останешься сегодня на ужин?
- И не только на ужин.
Отец остался на ночь. Лёг пораньше. Хотел выспаться. Но именно той ночью сыну вздумалось родиться.
- Лёня, у меня, кажется, начались схватки.
И она стянула с отца одеяло.
Тот недовольно заворчал:
- Не могли потерпеть до утра?
- Лёня!
- Ладно, я встаю. Но предупреждаю, если он устроил ложную тревогу, я всё равно его из тебя достану и поставлю в угол в наказание за то, что он не даёт нам спать.
- Прекрати шутить, у меня отошли воды.
- По этому поводу я шутить точно не буду.