Руководитель спасательной группы, звать его Валерий, говорит, что здесь поблизости, пройти метров восемьсот, стоит избушка охотника. Нужно пойти туда. Николай кивает головой, и они с сыном, и Валерий с группой спасателей, направляются к охотничьему домику.
Солнце склоняется к закату, опускается за горы, окрашивая вершины алым цветом. Но предстоящая ночь уже не страшит Николая. Они среди своих, они разыскали его и сына, спасли от смерти.
Домик охотника не заперт. Они открывают двери, заглядывают внутрь, спрашивают: «Хозяин, ты дома?» В ответ молчание. «Наверное, – говорит Валерий, – он ушел в село. Думаю, что он не обидится, если мы воспользуемся его гостеприимством».
Николай, Юрий, Валерий, спасатели, входят в комнату. Она хорошо протоплена. От печки идет жар. На столе стоит керосиновая лампа. Валерий зажигает фитиль, накрывает огонь стеклянным пузырем. Комната освещается, делается уютно.
– А мы вас искали, – говорит Валерий, – на вторые сутки собирались уходить в другой район. Вдруг видим – на снегу лежит фольга от шоколада. Я сразу же радисту говорю, чтобы он сделал запрос, выяснил – была ли у потерявшихся шоколадка? Он послал по рации и получил ответ, что да, сын Даниил подтверждает, что у отца была в рюкзаке шоколадка и банка тушенки. Андрей Афанасьев шлет нам приказ, чтобы мы не уходили из этого района и продолжали усиленные поиски. И вот, мы наткнулись на вас. А ну-ка, разувайтесь, посмотрим, что с вашими ногами.
Николай, наклонившись, снимает ботинки, носки. Пальцы на ногах начинают чернеть. У Юрия все нормально. Валерий тревожно переглядывается со спасателями, говорит:
– Обувайтесь. Срочно уходим.
– Почему? – цедит сквозь зубы Николай. Он разомлел от тепла, размяк. Ему хочется прилечь на кровать или на пол, все равно, выспаться, отлежаться, набраться сил.
Валерий категоричен:
– Уходим! Пока ты в норме, сам пойдешь. А кто потом понесет через тайгу твои сто двадцать килограммов.
Возражать не приходится. Отец с сыном обуваются. Валерий гасит керосиновую лампу. Они выходят из тепла на мороз.
– Вперед! – командует Валерий, – иди и не спи! – говорит Николаю. – Позади тебя пойдет человек. Если ты станешь засыпать, он будет взбадривать тебя. Понял?
– Понял,– отвечает он, и движение начинается. Мучительный переход до лагеря.
Николай идет медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, словно пьяный. Его тянет прилечь на снег и забыться. Нов это время он ощущает тычок в спину острой палкой, и человек, приставленный к нему, бодро говорит:
– Альпинист, не спи! Замерзнешь! Не молчи, рассказывай байки.
Николаю хочется что-то вспомнить, что-то рассказать, но язык у него словно связан. Он пробует запеть, но вместо слов песни, с языка срываются нечленораздельные звуки, похожие на мычание. И опять – тычок в спину острой палкой, бодрый голос:
– Альпинист, не спи, замерзнешь!
Величественное безмолвие окружает идущих. В небесах горят звезд. И среди всех, ярче всех, самая крупная, торжественно сияет одна звезда, символизирующая собой, ту, Вифлеемскую звезду, которая привела волхвов на поклонение родившемуся Богомладенцу Христу. Пока они шли, наступило Рождество Христово. Начался отсчет времени спасения человечества.
Валерий сообщает по рации в лагерь, что пропавшие найдены, что они идут на своих ногах. Связь закончена. Андрей Афанасьев говорит альпинистам, что все в порядке, что сто двадцать килограммов Николая Сарычева идут сами. Напряжение разряжается. Все радостно смеются, аплодируют. Кто кричит: «Ура!». Никто не спит. Все ждут встречи.
Последний гребень перевала пройден. Внизу открылась панорама лагеря. Горят фонари, костры. Люди видят идущих, бегут навстречу, приветствуют, радостно кричат, ликуют… Николай смотрит по сторонам, видит радостные лица незнакомых людей, сам радуется, снова благодарит Господа за спасение.
Андрей идет навстречу, крепко обнимает Николая, говорит:
– Жив, старина! С «горой» тебя!
Отец с сыном входят в избушку, раздеваются. Ноги у Николая раздуло. Они болят. Кто-то подает ему кружку со спиртом. Он выпивает сто граммов, выдыхает, передергивается. Тепло наполняет организм. Он подходит к лежанке, падает на нее и отключается. Не слышит, не чувствует, что ему ставят небольшую дозу морфина. Он спит. Он счастлив.
Так закончилось это приключение Николая и его сына Юрия. Все обошлось без последствий. Отлежавшись, набравшись сил, он попрощался с Андреем Афанасьевым, с альпинистами, и вернулся с сыновьями домой – в Новосибирск.
Дома, в городе, помня о своих рассуждениях и клятве, Николай, первым делом, побывал в Вознесенском соборе. Он вошел в собор, перекрестился, стоя в притворе, купил в лавке большую свечу и спросил: