Все правильно. Почему же Марксу не нравится, что политическая демократия основана на христианском учении о суверенной верховной ценности каждого человека? Что тут плохого? Повторим и продолжим цитату, и мы поймем, чем Маркс недоволен: «Но ведь этот же человек в его нецивилизованном и необщественном аспекте, в его случайном существовании, извращенный всем устройством нашего общества, потерянный и отчужденный от самого себя, подчиняемый господству нечеловеческих условий и сил — одним словом, человек, ещё не ставший подлинным членом человеческого рода — недоделанное существо».
Так вот в чем дело, для Маркса, так же, как и для Великого инквизитора Достоевского, человек, «извращенный всем устройством нашего общества и отчужденный от самого себя» — «недоделанное существо». Как же признать его суверенной, верховной ценностью! Его прежде нужно доделать. Эмансипация человека совершится, только когда он станет при коммунизме родовым существом, познает и организует свои личные силы как силы общественные. Другими словами, человек, как в «Общественном договоре», обретёт подлинную свободу и полноту жизни, тотально подчинив себя непогрешимой общей воле бессмертного коллектива. Маркс недаром был прилежным читателем Руссо.
Тут марксисты возопиют, что Маркс вовсе не то имел в виду, что всё это выхвачено из контекста, неточный перевод. Так же, как их выводит из себя, если заикнуться, что много раз повторяющееся в этом ответе Бауеру утверждение Маркса, что настоящий Бог евреев — деньги, утверждение антисемитское. Не стану спорить. Марксова схоластика допускает какие угодно толкования, и всегда можно доказать, что потом он говорил по-иному. Во всяком случае, лично мне сдаётся, что если очнувшись, как лунатики, муравьи вдруг обретут способность рассуждать, сила социального давления, которая заставляет их служить муравейнику, представится им в образах тоталитарного мифа, вроде марксизма-ленинизма или сродного ему национал-социализма.
Все эти учения о коллективных личностях, будто бы более реальных, чем личность отдельного человека, не совместимы, конечно, с евангельским утверждением верховной ценности личности каждого человека, даже самого последнего.
«Личности коллективные, — говорит Бердяев, — личности сверхличные в отношении к личности человеческой суть лишь иллюзии, порождения экстериоризации и объективизации. Объективных личностей нет, есть лишь субъективные личности. И в каком-то смысле собака и кошка более личности, более наследуют жизнь вечную, чем нация, общество, государство, «мировое целое».
Эти слова Бердяева делают его одним из великих учителей нашего времени, за них ему прощаются все его неверные и безответственные высказывания о происхождении русского коммунизма.
Вопрос о личности и коллективе — главный вопрос истории человечества. Человек получает от общества и поддержку в борьбе за существование, и знания, и силы, необходимые для каждодневной деятельности, и богатства культуры, и хранимые в языке идеи, изобретенные и разработанные другими людьми. И все-таки, по христианскому учению, подлинное бытие человека не в совокупности общественных отношений, а в причастии беспредельной, все творящей любви Бога ко всем людям и всему творению. Отсюда два вывода. Первый: отношения христианина с другими людьми должны определяться не социальным давлением, а заповедью «любите друг друга», он должен обращаться с каждым, как если бы перед ним был сам Христос. Второй вывод: не коллектив, и тем более не «фазы развития производительных сил», возведенные Марксом в какие-то все определяющие, хотя и безличные сущности, а именно отдельный человек, соединённый внутри себя с божественным источником любви, свободы и творчества, сделал все великие открытия и создал все прекрасное. Муравейник устроен совершеннее человеческого града, но, отказавшись от субъективности и свободы, муравьи не любят друг друга и ничего не изобретают. В их обществе творческая эволюция остановилась.
Сошлюсь тут на Анри Бергсона. До сих пор, несмотря на все теперешнее развитие социологии и антропологических наук, никто еще не написал лучше него о человеке и обществе. «Общество — сложение индивидуальных энергий, оно пользуется усилиями всех и облегчает всем их усилия. Оно не может существовать, не подчиняя себе индивидуума, но не может прогрессировать, не предоставляя ему свободу. Вот два противоположных требования, которые нужно примирить. У насекомых выполнено только первое условие. Общества муравьев и пчел восхитительно дисциплинированны и монолитны, но они застыли в неизменной рутине… они бесконечно движутся по кругу, вместо того, чтобы идти по прямой к большей социальной эффективности и вместе с тем к большей индивидуальной свободе. Только человеческое общество стремится к этой двойной цели… интеграции и в то же время индивидуализации».