После его смерти государем сделали Мердана. Мердан был проворный джигит и меткий стрелок, но ума у него не было вовсе; [он был глуп] до такой степени, что однажды во время приема (кoрyнyштa олтурганда), взглянув на своих беков, сказал: |395| “Тебе я отдаю Исфаган и еще кое-что, а тебе отдаю Казвин”. И перебрав так, одно за другим, названия [всех] известных городов Хорасана, Ирака и Рума, он разделил [их] между своими нукерами, [при этом] он не сказал: “Я отдам [их] вам, если бог [мне] даст”. Скажи он так, не было бы изъяна. А он, говоря: “[Эти] вилайеты — мои, я отдаю [их] вам”, [хотел] возвеличить себя.
Однажды пришел человек, который искал заступничества, и, пав ниц, сказал: “Я купец; сегодня ночью|400|у меня украли столько-то тысяч тенге”.[190] [Мердан] спросил у него: “Ты сын какой страны?”. “Я — исфаганец”, ответил купец. [Мердан] сказал ему: “За твои деньги я даю тебе должность даруги Исфагана”. И сказал писцам (дiван): “Пишите приказ”. Писцы записали должность даруги Исфагана на имя купца, приложили печать и дали [ярлык] ему в руки. Купец от страха не мог вымолвить слова; он взял ярлык[191] и возложил [его] себе на голову. |405| Люди, которые присутствовали на приеме, тоже ничего не могли сказать от страха. Был [у Мердана] один мудрый бек; он сказал: “Государь мой, вы дали этому [человеку] должность даруги Исфагана. Если этот человек отправится отсюда в Исфаган один, то вашему имени придется плохо. Дайте этому человеку всего в достаточной мере так, чтобы были у него и дружина, и нукеры, тогда пусть едет”. Этому злосчастному [Мердану] такие слова весьма пришлись по душе. Он подарил [беку] сто тысяч тенге. |410| А еще от него зло было то, что он начал убивать без вины хороших людей калачского народа. [Тогда] хорошие люди иля собрались, держали совет и убили Мердана. На престол Лектуни посадили человека по имени Эвез. Он умер через двенадцать лет.
Затем этот юрт ушел из рук калачей и достался другим; после этого калачи стали нукерами. Господство калачей — от начала и до конца — продолжалось пятьдесят |415| четыре года. Теперь закончим рассказ наш о калачах; достаточно того, что мы уже рассказали.
Огуз-хан, пройдя через Талаш, прибыл в Самарканд и Бухару, [а затем], перейдя реку Аму, направился в Хорасан. В то время в Иране не было настоящего государя; Кеюмерс умер, а Хушенка[192] еще не провозгласили падишахом. Подобное время арабы называют мулук-ат-ава'iф,[193] а смысл этого [выражения] таков: в каждом иле свой правитель (тoрa).|420|Тюрки подобное время называют “во главе дома — черный хан” (oj башыга кара хан), а это значит: в каждом доме простой человек ханом становится, в каждом доме свой хан. В ту пору Иран и был таким.
[Огуз-хан] взял Хорасан, а затем завоевал Ирак Персидский, Ирак Арабский, Азербайджан, Армению, Сирию и [другие страны] вплоть до Египта. Некоторые из названных стран он завоевал, некоторые из них покорил и присоединил [их] к себе.
Огуз-хан во время прибывания в Сирии |425| тайно вручил одному из своих нукеров золотой лук и три стрелы и сказал: “Лук зарой в землю в степи [там], где восходит солнце, в [том] месте, куда не ступала нога человека, [но] один конец его вытащи [из земли], а стрелы отнеси в [ту] сторону, где заходит солнце, и спрячь их так, как спрятал лук”. Этот человек исполнил приказание и вернулся.
Спустя год после этого события [Огуз-хан], призвав трех своих старших сыновей [по имени] Кун, Ай, Йулдуз, |430| сказал: “Я пришел в чужую страну, дел у меня много, и руки у меня не доходят заниматься охотой. А слышал я, что в некоей степи, в стороне, где восходит солнце, обильная охота. Ступайте туда с вашими нукерами поохотьтесь и возвращайтесь [домой!]”. Затем, призвав трех своих младших сыновей [по имени] Кок, Таг, Тенгиз, он сказал им то же, что сказал их старшим братьям, но отправил [их] в сторону, где заходит солнце. Через несколько дней трое старших сыновей доставили хану золотой лук и |435| обильную охотничью добычу, а трое младших сыновей доставили три золотых стрелы и обильную охотничью [добычу]. К мясу, добытому на охоте, [Огуз-хан] прибавил еще много мяса и другой еды и созвал народ [на той]. Сочтя за [доброе] предзнаменование то, что лук и стрелы были найдены, он возвратил [их] им [своим сыновьям].
190
X. М. Френ (De origine vocabuli rossici деньги, стр. 30, 33), В. В. Григорьев (Ярлыки Тохтамыша и Сеадет-Герая, стр. 7) производили слово
191
193
Этим арабским термином обозначались владетели мелких княжеств, появившихся в Испании в самом начале XI в., в связи с распадом Кордовского халифата (см.: EI, т. I, стр. 355-356). Этот термин довольно широко вошел в восточную (“мусульманскую”) историческую литературу, в которой он употребляется в названном выше значении: мелкий князек.