В какой-то момент Мстислав умолк, сделав небольшую паузу, давая время Гавриилу свыкнуться с мыслью.
Свыкся Гавриил довольно быстро. Он сделал резкий рывок в сторону неспешно идущего Мстислава, желая проверить, насколько удачно усвоен урок, но, Мстислав с легкостью увернулся от несущегося на него Гавриила. Это его не остановило, скорее наоборот, раззадорило, и он сделал еще несколько попыток, тоже не очень успешных. После очередной неудачи Мстислав несколько раз лишь дружески похлопал Гавриила по плечу, уверив его в том, что вскоре все начнет получаться, а даже если нет, то когда-нибудь он без сомнений освоит свою скорость просто потому, что пытаться можно бесконечное множество раз, ведь Бессмертные существуют вне времени.
"Почему же Виктор не сводит глаз с часов?", – тут же подумал Гавриил и решил непременно поинтересоваться у Виктора при первой же возможности.
– Завтра произойдет очень важное событие, Гавриил, – в заключении сказал Мстислав, – Прибудут остальные Хранители, чтобы окончательно обезопасить Предков, а пока я хочу, чтобы ты тщательно обдумал все то, что сегодня узнал.
Указав рукой на Веру и Надежду неожиданно появившихся, будто из под земли, где совсем недавно прыгали в воду, Мстислав добавил:
– Они проводят тебя, но сначала верни броню на место.
Улыбнулась Вера как-то совершенно неестественно и, в какой-то мере агрессивно, неприветливо, а затем эта же улыбка скользнула на прекрасное лицо Надежды. Видимо, подобные просьбы они получали не часто, и это было для них в диковинку. Тем не менее, они, жестом, сначала одна, а затем другая, поманили Гавриила за собой.
ГЛАВА 9
Гавриил освободился от брони тем же способом, что и получил ее – просто войдя в черный шкаф, который за считанные секунды притянул к себе пластины брони с его тела, словно магнит. После чего на Гаврииле осталось лишь его фиктримаго, чешуйки которого отдавали угольно-серым оттенком. Он безропотно позволил Вере и Надежде проводить себя в новую обитель и охотно плелся в нескольких метрах позади них. В какой-то момент он поймал себя на мысли о том, что мог бы с огромным удовольствием и наслаждением, следовать за ними целую вечность, не переставая любоваться изящными и манящими движениями их ягодиц.
Вера и Надежда, не предавая загадочного молчания, все же нет-нет переглядывались, то и дело одаривали друг дружку почтительными улыбками и игривыми взглядами, вели Гавриила вдоль длинного, казалось нескончаемого ослепительно белого коридора. Гавриил же, c неподдельным интересом наблюдая за их игривыми взглядами, предположил, что их частое молчание обусловлено возможностью общения на другом, не ведомом ему уровне, возможно даже ментальном. Ему очень хотелось попасть туда, в их чудесные и аккуратненькие головки, хотелось узнать причину этих загадочных улыбок и игривых взглядов. Вот только туда его никогда бы не пустили, зато охотно пустили в другое место; Вера, неожиданно остановившись, легким движением руки сдвинула стену справа от себя, часть которой оказалась своего рода входом в комнату. Гавриила поразила толщина белоснежной стены, доходящая до полутора метров.
Поблагодарить их за заботу Гавриилу так и не удалось, поскольку развернувшись, он обнаружил лишь наглухо закрывшуюся перед ним стену и никаких следов девушек. Вера и Надежда исчезли также стремительно, как и появились. Несколько раз Гавриил коснулся стены; поначалу осторожно, затем надавил увереннее, но она не поддавалась, и уже совсем скоро он оставил попытки открыть ее. В любом случае, за ним вернутся. Так думал Гавриил, но по правде, с каждой минутой, он доверял своим мыслям и умозаключениям все меньше и меньше.
Приняв безысходность ситуации Гавриил, наконец, обернулся и тут же проникся стерильностью комнаты, буквально. Комната была абсолютно пустой. Никаких предметов интерьера, декора или окон. Совершенно опустошенная белоснежная комната, единственной особенностью которой служила мертвая тишина. Гавриил уже даже не пытался установить источник света, поскольку вся комната целиком была довольно яркой и, казалось, будто сами стены источают свет. Глаза быстро свыклись с исключительной белизной и Гавриил, со временем, нашел этот свет расслабляющим и даже приятным. А к моменту, когда белизна стен, потолка и пола слились в единое целое белое полотно, Гавриилу начало казаться, будто бы он находился в центре огромного светила, чей свет был настолько сильным и всепоглощающим, что ему не было видно конца и края.
Белая комната расслабляла, с каждой минутой все больше и сильнее, пока Гавриил не почувствовал слабость, быстро одолевшую его тело. Поначалу ему хотелось присесть, чтобы немного отдохнуть, но спустя минуту тело обмякло так, что единственное, о чем мог думать Гавриил так это о мягкой постели. Он просил ИССИ о помощи – надеялся, что она услышит его и волшебным образом сможет заставить кровать, диван или хотя бы кресло появиться в комнате. Ответом послужила лишь абсолютная тишина, тишина в которой Гавриил отчетливо слышал кровь, лениво бежавшую по его венам, слышал биение сердца; тогда он и не заметил, что за все время, проведенное им в белоснежной комнате, его сердце ударило лишь раз. Окончательно обессилив, он уселся на пол, упершись спиной о стену и сейчас, в этом бесконечном белом пространстве появилась осязаемая граница, которую Гавриил отчетливо ощущал своим телом. Закрыв глаза, и впервые расслабившись за долгое время, он неосознанно прокручивал в голове последние события. Открыть глаза вновь его заставила мысль об убийстве. Только сейчас Гавриил осознал, что убил человека и не одного, а сразу нескольких. Он стал убийцей, но к своему удивлению, мысль эта не посеяла в нем паники, не вызвала чувства вины и даже малейшего сожаления. Он был спокоен внешне, однако внутри чувствовал, как сознание его мечется в тщетных попытках осознать и как-то охарактеризовать его деяния.
Бесчисленное множество раз Гавриил слышал о том, что тяжесть совершенного убийства невыносима и губительна для человека, но сейчас, по какой-то причине он считал убийство оправданным и вполне естественным, будто теперь убийство стало неотъемлемой частью его жизни и его самого. С головой окунувшись в свои мысли, пытаясь найти оправдание своим действиям, Гавриил не сразу почувствовал, как его одолевает сон.
"Странно, – думал он, все сильнее и глубже проваливаясь в свое измотанное и утомленное сознание, – если Бессмертные никогда не спят и не устают, то, что сейчас происходит со мной?"
Вновь подумав об этом, Гавриил обессилено уронил голову на грудь и проваливался в сон, но уже через секунду очнулся переполненный необъяснимой, казалось неиссякаемой энергией. Доли секунды он находился в состоянии некоей эйфории, а мгновение спустя небывалый прилив сил вновь стремительно сменился усталостью. Гавриила нещадно швыряло из состояния бодрости в состояние совершенно противоположное, усталости и упадка сил. Он был точно крохотный плот, оказавшийся в лапах сильного шторма. Этот резонанс чувств начинал нервировать его все больше и больше. Гавриил не знал, сколько времени он спал, а сколько бодрствовал и спал ли он вообще, а в какой-то момент и вовсе запутался, потеряв грань между сном и реальностью. Окружающая его белизна стирала все грани, перемешивало сознание. Только успевала дремота окутать Гавриила, как малейшие, едва слышимые, неясно откуда доносящиеся звуки мгновенно вводили его в состояние бодрости и небывалого прилива сил. В комнате за такими толстыми стенами казалось невозможным что-либо услышать, но Гавриил, чрезвычайно обостренным своим слухом, вдруг отчетливо стал узнавать самые разные звуки: чьи-то голоса, непонятные стоны, звуки проезжающих вдалеке машин, их лихорадочные сигналы и, кажется, даже звук самолета, пролетающего где-то высоко в усыпанном звездами ночном небе.
Звуки скреблись у него в голове, устроив тараканьи бега по извилинам мозга. А какой-то особенно назойливый голос, слегка приглушенный, будто где-то изолированный, невнятно нашептывал что-то будто змея. Гавриил не разобрал ничего в этом беспорядочном шипении, да и не пытался, поскольку веки его становились тяжелее с каждой секундой, а чуть позже, и тело вновь начало расслаблять. Плечи устало опустились, и голова вдруг стала невыносимо тяжелой пока, наконец, не рухнула вниз и тут же вмиг одернулась назад, как ни в чем не бывало. Затылком Гавриил ударился о стену и терпение его иссякло. Вспылив, он молниеносно сорвался с места. Совершенно не рассчитав сил, он врезался в стену и может быть, даже проломил ее, если бы на нем была броня. От удара Гавриила отбросило на пол, а в стене появились несколько черных, как смола трещин и теперь, из-за них, мир белоснежного пространства уже не казался таким бескрайним и девственно чистым.