— Это он, — мигом ответил я, ткнув пальцем в гриффиндорца прежде, чем он успел открыть рот.
— Эй! — возмутился Поттер. — Это была его идея! — он в ответ кивнул на меня.
— Подумаешь, идея! — фыркнул я. — И вообще — тебе что, жалко? — Я обвиняюще воззрился на сестренку. Та пожала плечами.
— Для Гарри мне ничего не жалко, — медовым голоском отозвалась она, плюхаясь на траву рядом со своим парнем. — А для тебя, милый, я еще придумаю суровую кару! — она «сурово» сдвинула брови. Гарри рассмеялся и быстро поцеловал ее. Я демонстративно закатил глаза и отвернулся.
— Что если я взамен дам тебе прокатиться на моей Молнии? — предложил Поттер Блейз за моей спиной.
— Оооо, заманчивое предложение… А может, ты еще и сам меня покатаешь? — промурлыкала она. Я поднялся на ноги, отряхивая штаны.
— Ладно, воркуйте тут, голубки. Я надеюсь, вы не забыли про вечеринку в честь моего Дня Рождения? Камин откроют в четыре, времени не так много.
Отвернувшись, я зашагал прочь, оставив свой Нимбус валяться там, где бросил. За спиной послышался вздох, потом какая-то возня, и к моему удивлению, Гарри и Блейз догнали меня через пару шагов. Метла Блейз тоже осталась валяться на поле. Обернувшись, я неодобрительно покачал головой, и, сделав движение ладонью, наложил Отталкивающие чары, действующие как Манящие наоборот. Конечно, долетев до места, метлы свалятся как попало, но честно говоря, на бардак в чулане мне было глубоко и искренне наплевать.
Блейз, когда я повернулся обратно, бесцеремонно взяла меня под руку, подтаскивая к себе. С другой стороны она точно так же подцепила Гарри. Рон и Гермиона махали нам от входа на трибуны. Посмотрев на них, я снова прищурился от солнца, и, повернув голову, встретился с зелеными глазами сестры. В них плясали веселые бесенята, Блейз подмигнула мне, и я хмыкнул в ответ. Чуть подняв взгляд, я взглянул в еще одни зеленые глаза, отделенные от мира стеклами знаменитых круглых очков — глаза человека, которого еще год назад и не надеялся назвать другом. На лице Гарри играла умиротворенная полуулыбка, а в его взгляде отражались симпатия и понимание. Глубоко втянув в себя прогретый солнцем воздух, наполненный ароматами скошенной травы и смазки для метел, я почувствовал, что начинаю улыбаться и сам — по-настоящему, искренне.
Пожалуй, этот День Рождения все-таки будет счастливым.
Эпилог
Полгода спустя. Площадь Гриммо, 12. За три дня до Нового Года.
Взбежав по ступенькам на третий этаж, Гарри Поттер распахнул дверь в свою комнату в доме крестного, и, даже не скинув ботинки, рухнул на кровать. Да в общем-то, ему и не было нужды раздеваться — оставаться на ночь в наполовину опустошенном доме он не собирался. Однако вот передохнуть несколько минут — это другое дело. Перевернувшись на спину, Гарри с наслаждением потянулся, расправляя плечи. День у него получился насыщенным…
Как же он устал, ей-Мерлин! И взбрело же Сириусу в голову перевозить мебель именно сейчас — мало того, что праздники, так и сам уехал Гриндевальд знает куда! Хотя, конечно, именно потому он и затеял этот ремонт — чтобы к его возвращению все было готово…
Сириус сильно сдал после смерти Люпина. Те, кто знал его не так уж хорошо, любили повторять, что Блэк наконец-то повзрослел. Однако близкие не могли не замечать, что на самом деле анимаг не просто «повзрослел» — он изменился почти до неузнаваемости. От прежнего легкомысленного и вздорного «вечного мальчишки» не осталось и следа. Казалось, Сириус лишился своего внутреннего огонька, придававшего ему авантюрную жилку. Раньше он не любил сидеть без дела, да и вообще, оставаться в одиночестве. Теперь… Теперь он подолгу бродил по своему старому дому, рассматривая старинные портреты и гобелен с Родовым Древом — а иногда, когда на него находила апатия, отсиживался у себя в комнате, не высовывая носа наружу. Как ни странно, у него часто стал бывать Джаред Поттер — и почти каждый раз после его визита Сириус подолгу размышлял, оглядывая рассыпающееся на глазах «Родовое Гнездо» совсем новым взглядом.
Никто — даже Гарри — не знал, о чем именно говорили Блэк и Поттер-старший. Однако результат всех этих переживаний и изменений в характере Сириуса оказался вдвойне неожиданным для всех — и особенно для его крестника. В конце декабря, как раз после Рождества, Блэк позвал к себе Гарри и сообщил, что намерен уехать на длительный срок. Причем — уехать в самое что ни на есть неожиданное место — по крайней мере, неожиданное для него. Сириус собирался в тот же самый тибетский монастырь, где «лечилась» от своего проклятия Гермиона. Узнав из ее писем, о которых Гарри регулярно ему рассказывал, об успехах и достижениях тамошних ученых-монахов, Блэк решил узнать, не смогут ли они поделать что-нибудь с его изгнанием из Рода. Он и сам не мог толком объяснить, с чего вдруг передумал и захотел вернуться в несуществующую уже семью. То ли осознал свой долг Крови, то ли затосковал по чувству ПРИНАДЛЕЖНОСТИ — хоть кому-то или чему-то… Конечно, у него был Гарри, но это было совсем не то. Хоть и не чужой ему человек, искренне любящий Блэка, — тем не менее, Поттер-младший был взрослым парнем, вполне уже самостоятельным. Ему не требовалась опека крестного, а что до поддержки — так он и сам готов был ее оказать в случае нужды. В его жизни Сириусу отводилась в лучшем случае роль любимого дядюшки — а этого было несравненно мало, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в душе анимага после смерти последнего из его лучших друзей. Возможность возвращения в лоно Рода, которую он и обсуждал с Джаредом, по-видимому, вселила в него хоть какую-то надежду на будущее…