Среди малороссов, как и среди великороссов, не было обычая производить свои фамильные прозвания от принадлежавших им «маетностей», или имений. Они производились, как и в Великой Руси, главным образом, от отчеств, затем от личных прозваний, а иногда и от названия должностей, занимаемых кем-либо из членов рода, причем господствовавшими окончаниями, имевшими значение происхождения, а также и ласкательный смысл, были «ко», «юк» и «ак». Так, например, в виде отчеств явились: Семененко, Кириленко, произведенные от собственных имен Семен и Кирило; Крамаренко — от храмарь, т. е. лавочник, Судьенко — от слова судья и т. д. Павлюк — уменьшительное имя Павел; Черняк, Краснюк — прилагательные имена, обращенные сперва в личные, а потом в родовые прозвища.
Двойные фамилии в Малороссии довольно употребительны. Это объясняется, как мы полагаем, во-первых, тем, что в Малороссии, как и в Великой России, довольно поздно установились окончательные родовые прозвания, так что там, в одно и то же время, употреблялись и личные, и наследственные прозвища, а во-вторых, тем, что во время отпадения Украины от Польши поселившиеся на Украйне польские шляхтичи, из страха преследования, заменили свои родовые фамилии малороссийскими прозвищами, а потом, когда при водворившихся среди казачества великорусских порядках пришлось доказывать шляхетство или дворянство, они стали делать ссылки на принадлежавшие им издавна шляхетские фамилии. Поэтому, в большей части случаев, наряду с малороссийским прозвищем встречается и шляхетско-польская фамилия, напр., Курилло-Сементовский, Немирович-Данченко, Гудима-Левкович и т. д., да и, кроме того, такая прибавка смахивала на шляхетско-польский «przydoinek», о чем мы говорили выше.
Когда же вследствие разных надобностей и служебных исканий малороссы начали ездить в Петербург, где их не слишком долюбливали, то они стали приближать свои чисто хохлацкие фамильные прозвания к великорусским, с прибавкою соответствующих окончаний. Так, Костенко и Павленко обращались в Костенкова и Павленкова, Солоница — в Солоницына, Нечай — в Нечаева и т. д.
Особенность фамильных прозваний у малороссов заключается в изменении их окончаний для лиц женского пола. Так, для замужних и для вдов употребляются окончания «иха», а для девиц — «ичка», напр., Мазепиха, Кочубнчка. Это, впрочем, свойственно и польскому языку, а в некоторых случаях и нашему простонародью. Так, поляки называют жену Тышкевича и Сапеги — Тышкевичéва и Сапежúна, а дочерей их — Тышкевичувна и Сапежанка. У нашего народа тоже, как мы сейчас сказали, существует для отличия женских лиц особая форма для таких фамильных прозваний, которые в русском языке не изменяются в женском роде, например, Миллерша, Шмидтша, так что и маркизу Помпадур называли бы у нас в простонародье Помпадурша, Помпадуршина или, пожалуй, еще проще: Помпадуриха.
В прибалтийском нашем крае, где все старинное дворянство немецкого происхождения, фамилии в этом сословии должны существенно разниться от туземно-народных эстских и латышских прозвищ. Если мы не ошибаемся, то с таким прозвищем там среди местного древнего дворянства существует одна только фамилия фон-Куббе, или Каупо, Каупе, выдававшаяся по своей знатности среди леттов еще до прихода к ним немецких крестоносцев. Один из представителей этого леттского рода принял в 1216 г. от папы Целестина III фамилию Ливе, или Ливен, и был родоначальником нынешних российских светлейших князей и баронов Ливенов. Вообще же в прибалтийском крае древних фамилий, существовавших во время господства там ливонского ордена, осталось теперь немного: всего не более ста. Остальные же тамошние немецкие фамилии состоят из потомков позднейших германских выходцев и еще более из потомков эстов и латышей, принявших немецкие фамильные прозвания.
Говоря о старинном остзейско-немецком дворянстве, у нас нынешних его представителей называют очень часто «потомками» рыцарей, но это не совсем точно, так как рыцари давали обет безбрачия и, следовательно, не могли иметь законных детей. Есть также в остзейских губерниях немало онемечившихся французских фамилий, переселившихся туда вследствие воздвигнутых, по уничтожении в конце XVII столетия нантского эдикта, гонений на гугенотов во Франции. К чужеземным, но уже вполне онемечившимся фамилиям принадлежат несколько польских фамилий, а также и потомки выкрещенных евреев, принявших немецкие фамилии.
К немецким дворянским фамилиям причислено и несколько русских, внесенных по какому-либо случаю в тамошние дворянские матрикулы. Среди этих фамилий встречается и семинарская фамилия Сперанского, внесенная в лифляндский матрикул до получения им еще графского титула. Из малороссийских онемечившихся родов существовала некогда в Лифляндии фамилия Малама, пользовавшаяся баронским титулом.