Единственный "концертный" костюм должен быть сшит у лучшего портного, а таким мастером в 40-50-е годы был Исаак Соломонович Затирко - легендарный портной, мастерская которого находилась в подвале нашего Театра киноактера.
Затирко был "маэстро", творец - он шил костюмы для лучших картин "Мосфильма", обшивал выдающихся режиссеров, актеров, дипломатов. Он любил свои творения, как скульптор или художник. Часто во время концертов в нашем театре он поднимался из своего подвала за кулисы - в рабочем халате, с подушечкой, утыканной иголками, и сантиметром на шее,- чтобы посмотреть, как выглядят сегодня его костюмы на Столярове или на Дружникове.
Однажды во время какого-то занятия на сцене, потрясая зал модуляциями своего могучего голоса, читал стихи замечательный артист Александр Хвыля. Затирко тихо, шепотом спросил у отца:
- Товарищ Столяров, а что, Хвыля - партийный?
- Не знаю,- удивился отец.- Вроде нет.
- Да? Тогда почему же он так кричит!
Когда во время концерта один посредственный артист стал объяснять, что ему мешает костюм, стесняет пластику, разгневанный мастер ответил афоризмом:
- Играет не костюмчик, а актерчик! А вы как были дерьмо, так им и есть! - Это был приговор.
Когда на наших экранах в конце войны стали появляться первые дублированные американские фильмы - "Три мушкетера", "Сестра его дворецкого" с Диной Дурбин, "Лисички" с Бет Девис,- он не пропускал ни одного сеанса. Я помню, после просмотра "Лисичек" все восторгались актерскими работами: "Ах, какие актеры!", "Ах, какая Бет Девис!" Затирко молча стоял в стороне, затем вздохнул и вымолвил: "Ах, какие фраки!" А ведь именно он в тридцатом году сшил прекрасный фрак для Чичерина, в котором тот отправился на заседание Лиги Наций.
Как-то на улице, когда я шел с моим товарищем, известным спортсменом, меня окликнул Исаак Соломонович. Он был очень взволнован и сразу же спросил:
- Вы слышали - умер Луков?!
Я ответил, что уже знаю эту печальную новость. О смерти выдающегося режиссера, создателя прекрасных лент "Большая жизнь", "Два бойца" и других, уже сообщили по радио. Мой спутник, плохо знавший советских кинорежиссеров, спросил:
- А кто это?
- Это наш еврейский Пырьев! - с негодованием сказал Затирко.
Исаак Соломонович был страшно ревнивым. Как-то мы с отцом шли в театр, а навстречу - "маэстро". Неожиданно он схватил отца за рукав и повел к себе в мастерскую. Очень взволнованно он стал спрашивать:
- Товарищ Столяров! Что такое, а? Вы сшили новый костюм, да? Где? У кого?
Отец долго убеждал его, что купил уже готовый, ношеный, в комиссионке. Судя по всему, мастер не очень-то поверил. Он стал внимательно рассматривать пиджак, и только когда прочитал на внутреннем кармане фирменный знак "Сделано в Англии. Лондон", лукаво посмотрел на отца и сказал:
- О-о!.. Смотрите!.. Ведь так далеко от Москвы, а вполне прилично шьют!
У Затирко были и свои недостатки: он не любил шить жилеты и еще очень долго тянул с примерками. Один ведущий режиссер не выдержал этих затяжек и срочно сшил себе пальто в промкомбинате литературного фонда у другого замечательного портного, конкурента Исаака Соломоновича.
Мы были на очередной примерке, готовились костюмы к новой программе, когда этот режиссер в новом пальто зашел подразнить Затирко. Затирко долго разглядывал обнову, рассматривал швы, ходил вокруг, снимал невидимые ниточки и пылинки, затем позвал своего сотрудника, лучшего мастера Москвы:
- Наум, поди сюда! Смотри!
- Да! По-моему, он на него не мерил.
- Нет! Нет! - запротестовал Затирко.- Если на мешок бросить нещипанную выдру, это тоже будет шуба. Конечно! - И, подводя итог импровизированному худсовету, заключил: - Вы знаете, оно на вас немножко детское.
Театр готовил спектакль "Варвары" по пьесе Горького. Мы были на примерке. Станислав Чекан, прекрасный актер, огромный человек - он играл Ивана Поддубного в фильме о великом борце - стал объяснять мастеру, какие брюки нужны для его образа. Затирко возмутился, вызвал Наума:
- Наум! Объясни товарищу Чекану, что я больной на брюки!
Но, успокоившись и измерив необъятную талию гиганта, с уважением произнес, разглядывая сантиметр:
- О! Товарищ Чекан, вы - животный человек!
В работе у отца не было мелочей. Готовясь к любому фильму, он обсуждал со многими художниками, друзьями эскизы будущих костюмов. Так было, например, и с фильмом "Садко", где художником по костюмам была замечательный мастер Ольга Кручинина, а художниками-постановщиками классики нашего кино Куманьков и Сидетелев,
После того, как фильм "Садко" получил на фестивале в Венеции 1-е место и с триумфом прошел по экранам всего мира, впервые делегация советских кинематографистов была приглашена в 1954 году в Южную Америку, в Аргентину. В честь наших артистов президент страны Хуан Перон давал прием. Форма одежды, естественно, парадная - у дам вечерние туалеты, у мужчин фраки. У отца фрака не было! Он нарушил этикет и пришел на правительственный прием в пиджаке и вышитой русской рубашке. Эффект был огромный. Об этом событии, как о сенсации, писала аргентинская пресса: "Русский богатырь явился на бал в русском национальном костюме".
Президент на приеме подошел к отцу и попросил у него продать эту русскую расшитую рубашку. В ответ на это отец дипломатично предложил ему заключить торговый договор между Россией и Аргентиной.
Хуан Перон подарил нашей семье свой портрет с автографом и предоставил личный президентский поезд советской делегации для поездки по стране.
Г. А. ЮМАТОВ
- Знакомься! Это настоящий матрос, герой войны Георгий Юматов. Он освобождал Болгарию, Румынию, штурмовал Вену! - Так отец познакомил меня с Георгием Александровичем Юматовым. А было это в 1952 году в нашем доме на Покровке, когда я еще ходил школу. Георгий после этих слов отца застеснялся и даже покраснел, и меня поразило, что такой молодой парень, а уже герой и киноактер. И еще Юматов показался мне тогда очень красивым человеком. В нем была какая-то особая мужественная стать, чувствовался крепкий мужской стержень.
В 50-е годы отец вместе с Георгием играл в спектакле Театра киноактера в спектакле "Три солдата", пользовавшемся большим успехом. В той же постановке участвовала и жена Юматова актриса кино Муза Викторовна Крепкогорская. А еще Муза была активной помощницей отца в работе профкома театра, председателем которого много лет избирался Сергей Столяров. Отца выбирали на эту должность, так как он умел отстаивать права актеров, заступаться за них в любых обстоятельствах и перед любыми началь-никами.
При закрытии Театра киноактера он смертельно поссорился с Иваном Александровичем Пырьевым - директором киностудии "Мосфильм", бывшим практически диктатором в отечественном кинематографе, деятелем очень крутым и нетерпимым. Борьба с этим могущественным в те годы человеком за возрождение театра, за достоинство актерского цеха стоила отцу много сил и здоровья.
Георгий относился к отцу с большим уважением, их связывала общая любовь к природе, и, хотя Юматов был рыбаком, при нормировании актерской стрелково-стендовой команды, куда вошли такие заядлые охотники, как Петр Глебов и Владимир Ивашов, отец включил в ее состав и Георгия. К сожалению, после смерти отца эта команда распалась, и Юматов тренировался вместе с нами на стенде только один раз в августе 1968 года.
Когда отец заболел, актеры направили ему в больницу письмо:
"Дорогой Сергей Дмитриевич!
Профком театра-студии "Киноактер" и творческого объединения киностудии "Мосфильм" шлет Вам, нашему председателю, свой сердечный боевой привет!
Мы выражаем Вам большую благодарность за то, что Вы, наш старший и уважаемый всеми человек, возглавили нашу работу, дали нам творческий за-пал требовательности и оптимизма... Весь коллектив театра желает Вам, Сергей Дмитриевич, скорейшего выздоровления, и мы полны веры, что вы снимете интересный фильм "Когда расходится туман"".
За несколько дней до смерти отец писал в ответ из больницы: