Вполне возможно, что он притворяется, но Стайлз не любит это делать.
Они тогда поссорились из-за его резкого высказывания насчёт приблудившегося родственника и его неизвестного статуса, за что получил в лоб и был в дальнейшем проигнорирован.
После он стал до приторности обычным и замкнутым. И кроличье мясо больше не ели, и не зависали вместе за приставкой или фильмом. Просто он стал обращать своё внимание на мир в округе больше, чем на свой. Просто…
Скотт МакКолл теперь вне круга, без права возвращения.
Это.
Грустно.
И та-ак одиноко.
Даже Джексон заметил.
Комментарий к Глава 8. Эта литература сводит с ума. Взгляд постороннего.
Осторожно, не бечено Луной Кицуне.
========== Глава 9. Размышления о жизни и овсянка. ==========
Комментарий к Глава 9. Размышления о жизни и овсянка.
Зима в муммидоле-Пилот.
Бечено 23.06.21
С самого детства ему было привито правило полезности для семьи. Если ты бесполезен, то не стоишь оказанного тебе внимания. Если ты показал полезность, то взлетаешь на новый уровень семьи.
Он был и там, и там.
Первый уровень был прост. Делай всё раньше других. Лучше других. Просто будь лучше, чем многие. Тогда по достижению нужного возраста он перешёл на второй, где было всё совсем не так.
Он задавал себе вопросы: стоит ли жизнь, полная угождения эго старшего младшим и стоит ли это менять, зачем нужна такая система в ячейке отдельного общества, какое место он сам занимает в этой ячейке. Прочитанные им книги не давали ответов, лишь направляли. Давали право сформировать своё мнение самостоятельно.
В конце средней школы ему ясно показали ошибочность этого мнения о семье.
По окончании старшей выкинули на первый и отослали прочь за ненадобностью, придумав благовидный предлог.
И вот, на обочине жизни он видит этого ребёнка.
Без этой брехни про полезность и престиж. Обычного ребёнка. У которого умерла мать, дарившая ему заботу и любовь. Сам он смутно понимал, как матери дарят это своим чадам. Виктория была главой семьи и его матерью, с которой он виделся не слишком часто. А вот многочисленные братья и сёстры, наоборот, уделяли ему много внимания, как и он им.
Так что он подарит Стайлзу то, что имеет в избытке.
Чьи-то ноги в мёрзлой воде,
Чьи-то руки на твоих плечах.
Я сегодня падал и вставал
Руками листья тормозил.
Брата по линии Клаудии он учил всему, что знал, а что не знал, тому учился и передавал ему.
Стайлз будто вылитый он. Забытый и давно потерянный в амбициях чужих ребёнок.
Всё сидят и ждут мальчика с ясной головой.
Надрывного крика его трубы.
Вот угораздило их обоих быть прямыми наследниками семьи, и всё от сестёр матриарха. Порой возлагаемые надежды взрослых вместо сильных крыльев дарят тяжелые адамантовые цепи с миниатюрными замочками.
Однако и цепей и крыльев нет. Зато есть человек.
Мальчика нет давно,
Мальчика след простыл,
Поле за кустом сел прилёг, голову ясную уронил.
Пора бы уже жить без оглядки на семью.
Он слышит звук шагов на втором этаже. Стайлз уже встал, а дядя на смене. А овсянке с молоком не хватает какао.
— Дор, Дор, как же так! — Стайлз по-актёрски всплеснул руками. — Из всех каш мира — именно овсянка.
— Не просто овсянка, — он мудро указывает на кашу ложкой, — а овсянка, сэр!
========== Глава 10. Рассвет. ==========
Комментарий к Глава 10. Рассвет.
С каникулами вас. 😁👋🐞🐾🍀
Бечено 23.06.21
Рассвет уверенно раскидывает свои раскосые малиновые лучи на хмуром небе, что плакало мелкими слезами всю ночь. Видится ему что-то такое религиозное и отчаянное, что дух захватывает и опрокидывает в глубокую бездну. Сизоватый дым от сигарет не мешал, но добавлял сладковатых ноток в горькую реальность, снова и снова разбивающих картину мира на куски. На его вкус отличий нет, но его брат, Николай, неистово сжигал «дешманские сиги», что иногда находил в карманах куртки или в синих джинсах, которые были его отрадной любовью наравне с разноцветными футболками, украшенными демотиваторами и разными приколами вселенных. Хоть и сжигал он их, но оставлял вполне неплохую замену. Конечно, он задавался вопросом, как такой тринадцатилетний шкет разбирается в сигаретах. Однако его сестра Марья пояснила несостыковки. Извинился он перед этой девушкой и подтянул их ужасный английский до вполне хорошего уровня, на его взгляд. Так и повелось. Практика-сигареты.
Сейчас вот под навесом стоит и размеренно вспоминает прошлое. 2010 год, а сколько всего было. Тайны, подростковый бунт, странное СДВГ Стайлза, своеобразное примирение со Стилинскими, маленький волчонок Скотт, и всё-таки да, влюблённость Стайлза.
Странная она, эта влюблённость. Непонятно чем и отчего вызвана. Рыжая, умная, зеленоглазая, не опасная. Притворщица. Многих таких видывал, да не всех после повидал. Но провёл более подробную лекцию по половому созреванию и о предохранении. Думается ему, что понял, да по глазам он не смотрел, чтоб понять.
Свет клином сошёлся на этих рыжих.
Но чёрт бы не ответил внятно, ведь у него тоже была рыжая.
Эти рыжие такие разные. И красивые, и взрывоопасные.
Мери была отличная от остальных. Холодна и степенна, даже на непритязательный взгляд надменна. Что-то было такое в ней, что влюбился так, что начал рисовать её портреты не только карандашом, но и красками. Очень живо тогда получалось, никак в памяти не изменится. На других девушек вообще не смотрел, только на неё. Но не решался он начать ухаживать. Она из семьи богатой, а он непонятно из какой вообще вылез, вроде и богатый и нет. Эту тему с ним школа всегда была обсудить готова. Этак за зданиями у гаражей, вполне популярно прояснить.
Вспоминать только и остаётся. Ушла она в осень и не встретились они больше. Тогда на сердце так горько было, что в горле ком встал. И чтобы этот ком убрать на стрелки чаще ходить начал, и на спортивные кружки налегать. Порой бывало от усталости глаза слипаются, а её вспоминает, но мутно как-то, нечётко видится ему её образ.
Конечно были портреты, но где они сейчас, он не предполагает. Собирался в спешке, может и оставил где-то там, но точно не дома, а у Николая в Питере, что отлично туда вписался, или у Кирилла, у которого даже осталась его тумбочка с вещами.
Наверное, и к лучшему, что портреты остались у Николая.
— Снова не спится?
Стайлз подходит почти бесшумно, как ему кажется, и видит уже приевшуюся картину. Фёдор курит и смотрит на рассвет. Редко на закат, но чаще на рассвет. Смотрит кузен неотрывно, выискивая только ему известные знаки, именно в этот момент видно, что глаза у него серы, как этот рассвет, и лишь крапинки голубых пятен покажутся на радужке украдкой и исчезнут, испугавшись чужого внимания.