Упомянутая леди, не девушка, протирала пятнистой тряпкой неизвестного происхождения испачканные прахом инструменты. К сожалению, ей тоже нужно было сдать свою одежду в рай очищения. И давно уже, четвёртый день в одном и том же.
— Которым кровосос чуть не позавтракал? — она отвлеклась от своего дела, подколов его, и посмотрела на положение Солнца. — Я ещё не уверена, что он не восстанет из мёртвых, как в прошлый раз. Наверно, твоя суперзащита имеет ограничение на превращение в прах кого-нибудь умершего.
Джил неловко повёл плечом, привычная тяжесть куртки успокаивала и дарила время на раздумья в тяжёлые моменты. «Да не восстанет, — думал он, — защита на ней надёжно укокошивает итак уже мёртвых. Крис уверял и душой клялся.» Ну и ещё кое-чем.
— Не герой ты, герои сюда не приходят — нет здесь принцесс и леди, которых они хотят, ты, скорее, странствующий человек в поисках истины.
— И то верно. Куришь?
— Не курю, но дрянь прикольная, есть?
— Есть и огонёк.
Они стояли на своём месте долго, так и не приблизившись к друг другу, но Джилу казалось, что они ближе, чем думают. Он протягивает ей руку, делая шаг вперёд. Предлагая дружбу и сотрудничество этой забавной девчонке с бесами в глазах.
— Блейк. Джил Блейк.
— Акер. Валери Акер.
Руки у них разные. Её — в мозолях и машинном масле, с капельками туши на запястьях. Они тёплые, в них скрыт давний жар, текущий по венам. Его — в ссадинах и ранах, давних ожогах и мозолях на подушечках пальцев. Они холодные. Кажется, будто холод скрыт внутри них.
Это их не пугает. Ведь они уже познакомились и принюхались, так сказать, за этот вечер.
========== Глава 2. С гладиолусами и чаем. Благослови бог, ваш интерес. ==========
Комментарий к Глава 2. С гладиолусами и чаем. Благослови бог, ваш интерес.
Пока всё перечитывала, зазуделись руки и поправили кой-чего и добавили много чего, да так, что что-то вылилось в будущий сборник невошедших частей.
Бечено 23.06.21
— Ты приезжий, — утверждала она, развешивая бельё на белой, местами сероватой от времени, верёвке. Она переоделась в более чистую одежду и уже устало-спокойно вела разговор.
— Приезжий, занимаюсь охраной природы, вылавливаю тех, кто приносит ей вред, потихоньку ищу истину, — он помогал ей, развешивая одежду, которую быстро простирнули горячей водой с ароматным запахом.
Странная помощь, конечно, но для него это было слишком смущающе, да и слова эти в душу лезут. Не будем искать его моральные рамки, ок? С его семьёй это нормально, там либо скромные, либо хамовато-наглые. Джил был и там и там, притёрся, снюхался со всеми, стал своим, но для себя временами чужим. Правды действительно не говорил, да и кому? Матери, что церкви его отдать способна, грехи вымолить? Отцу, считающему его отмеченным лукавым? Итак его пожалели —выпнули после 16 лет и забыли, дело с концами, коли нет тела. Его тела.
За размышлениями каждого о своём постиранное белье закончилось, и они неловко молчали. Кстати в тонкой маечке и шортах хаки она такая красивая - подумалось ему - эти плечи, ключицы и шея - так отставить мыслишки.
Они одновременно наклонились за синим потёртым тазиком и ударились макушками, задели маленький таз сверху и порошок с крышечки, мыло с полки, упаковку чего-то непонятного в твёрдой непромокаемой пачке. В мыле, в пенке, ещё непонятно в чём, с лавандой и солью из мешка. Всё это слиплось, смешалось на волосах, одежде, полу. Липкая консистенция имела зеленоватый цвет, приятно пахла лавандой и чертовски сильно жгла раны, которые он обработал кое как ща имением коньяка в крови. Умудрились же возле единственного большого скопления полок под навесом так обрушить на себя всё их содержимое.
— Вот так сошлись вероятности, ты как? — спросила Валери, отряхнув руки и вытерев их о висящую рядом старую тряпку, заодно вытерев и Джила.
— Порядок. Я именно такого в этот момент и ожидал. Напрягают полки надо мной. - спокойно ответил Джилл, вытряхивая соль из головы.
— Тогда не волнуюсь я, если ожидал, — сказала она, лукаво посмотрев на него, и повела под другой навес.
— Я волнуюсь о другом.
— О чем ж… — Джил не успел спросить толком, как оказался облит тёплой от солнца водой.
— Вот о чём. Снимай одежду, я сухую принесу.
Джилл сплюнул.
***
— Я заметила, что у корней твои волосы светлее, да и им не подходит быть тёмными, — Валери всегда внимательно присматривалась к людям: к внешности, к манере речи, к пластике движений, к личности. Так что неумело покрашенные волосы прямо манили спросить, пощупать, самой покрасить и сделать кудряшки. Она не знает почему кудряшки, но для себя решила что они милые, как тот мальчик, сосед со светлыми кудрями, что прячет за кепкой и бонданой. Большое упущение.
Они сидели. Дом был уютным и удобным, со стопками книг на многочисленных полках и различными деталями от чего-то, с давним запахом выпечки, ванили, смешанной с зёрнами какао. Определённо необычно.
Кухня была маленькой: с двумя шкафчиками, прикреплёнными к стене, с длинной столешницей, соединённой с широким подоконником, на котором сушились цветки гладиолуса и его клубни. Из открытого окна виден небольшой сад, где росли в основном шпажники разных видов и сортов. Стены белые, в углах расписаны узором из красных цветков шпажника, зелёных стеблей и листьев. Роспись была и на шкафах, и частично на полу.
Пока Джил осматривал кухню, Валери налила чай и приготовила закуски.
— Не стой на пороге, проходи.
Она не казалась смущённой или шокированной, скорее была спокойна.
— Знаю, красиво и непривычно, и ты думаешь: «Круто! Это ты сделала? Как? Научишь?».
Джил поднимает руки в знаке «Спокойно, бро». Рукава большой для него куртки открывают тонкие запястья с выпирающими запястными косточками, окружёнными родинками в хаотичном порядке. Она приподнимает одну бровь, во взгляде читается хитринка. Подносит белую чашку с ароматным чаем и отпивает эту наверняка безумно горячую жидкость, не морщась и не сводя с него взгляд. Глоток. Вздыхает и он вместе с ней.
— Опускай руки, я не кусаюсь.
Ещё глоток. Он садится за стол, скатерть на котором тоже украсили гладиолусами сочно-сладкого оранжевого цвета. Скатерть, в отличие от всего остального на кухне, покупная и не сделана с душой, что разбивает этот рукотворный рай из гладиолусов. Перед ним такая же белая чашка с чаем, что и у неё. Пахнет немного горьковато, но безобидно. Валери закатила глаза.
— Это чёрный чай с ромашкой, помогает от нервов и воспаления внутренних органов. Пока что никто не умер, — она сделала глоток, прикрыв глаза от наслаждения; пушистые ресницы прикрыли карие глаза. — Ты немного отмороженный, ты знал?
Валери встала из-за стола, подошла к шкафчику и достала из него коробочку сахара. Это была цветастая коробка с изображением кубиков сахара на боку. Джил делает глоток, сразу же обжигая горло и язык. Чай отдаёт горечью с каким-то мягким, тёплым исчезающим привкусом. Второй глоток уже не такой смазанный, как первый, и странный привкус становится яснее.