— Не говори так, будто он узнал государственную тайну и тебе приказали его закопать на шесть футов под землю. Ты же не закопал его? Не закопал же, да? — Кир начал волноваться, а когда волнуется Кир — волнуются все. Он этакий эмпатический центр всей компании.
Из багажника послышались звуки человека, готовящегося блевать.
— Фёдор Акер! Мэтт — живой человек со своими правами! Как ты мог поступить так с ним! — Велс отвлеклась от расчёсывания колтунов пальцами и шуточно ругала его. Конечно, она не перебарщивала, знала, что кто-кто, а Фред позаботится о них, желают они того или нет.
— Ох, Велс Милкович! В этом средстве передвижения не предусмотрено место для пятого пассажира! — блаженно прикрыв глаза, провёл контратаку Фёдор. От друзей-приятелей исходили разнообразные эмоции, которые он с удовольствием ел понемногу. Он не хотел, чтобы они превратились в пустышек. Дорожит он ими, как есть дорожит. Да и не особо ему это нужно: хватает и пищи физической.
— И поэтому ты засунул его в багажник, — всё, Велс завелась.
— Для твоего блаженного сна, дарлинг.
Пока они ругались, Кир, официально Фред (ещё один, просто познакомились раньше, чем узнали имена друг друга), подал пакетик для страдающего Мэтта. Мэтт был при своей одежде, но спал с голой веткой в руках. Он не представлял реакцию Валеры на это, думая, что Валера отбросил своё хобби — резьбы по дереву. Но мест реально было мало для пассажиров, не считая водительское и кресло сопровождающего. Тем более, их водитель не любит слышать звуки тошноты рядом с ним.
Время шло, родной город (скоро будет Бейкон Хиллз вместо него) становился всё ближе. Парочка юных молодожёнов (вся компания надеется, что они ими не будут; заранее приготовив подарки, конечно.) успокоилась.
— Так зачем в Бейкон Хиллз путь держишь?
Неудивительно, что именно Валера задал вопрос, который считала главным вся компания.
— В этом городке жила моя тётя, — Фёдор оглядывает свою компанию. — Моя мать направила меня выяснить, что с ней случилось. Ну и присмотреть, конечно. Наверно, её мужу было тяжело принять её смерть, как и моей матери. Да и мне, как она говорит, пора приобрести самостоятельность.
Все уважительно покивали: мать у него нечто: одновременно строгая и мягкая, но её главной целью всегда была безопасность родни и их комфортное проживание. Также она дружила с их матерями очень тесно, так что они знали друг друга с детства; Фёдор самый младший из них. Ещё она была некоторое время их школьным психологом, проводила разные лекции и тесты.
— Она хотела меня раньше отправить, но, как вы знаете, случилось нашествие серого жука и нужно было принимать меры, — он вздохнул. Тогда он был в последних классах старшей школы и, честно говоря, тонула в проблемах вся семья. — Месяц назад она узнала, что Клаудия умерла, оставив сына и мужа. Теперь, когда я получил полное образование, я должен его обучить семейным ценностям нашей семьи. Ну и, конечно, истории, — он трёт левой рукой шею, не представляя, что с этими обязанностями делать. — Знаю, звучит отстойно.
— Да, друг, это… нет слов, чтоб описать, — это Кир. Он сам знает, каково это — обучать кого-то и прививать ценности, ведь у него самого такое с детства. Но у него была помощь сестры и родителей, а как справится Фёдор, одному Богу известно.
— Главное непринуждённо и незаметно для него сделать так, чтобы он сам это усвоил, не сопротивляясь, — у Валеры есть опыт, который он сам отшлифовал на маленьких сёстрах и брате. — И не делать вид взрослого, быть на одной волне с ним.
— Кто его отец? Обычно единственный ребенок в семье берёт пример с матери или отца, — Велс невозмутимо приводила себя в порядок. Единственная дочь, она не понимает каково было парням, но хочет, чтобы и у неё был брат или сестра. — Для него они боги.
— Отец шериф, а мать воспитатель в детском саду.
— Тогда мать для него Божество, — она быстро делает вывод, будто доставая его из подсознания. — Но стоит быть осторожным: отец единственное, что у него осталось.
Она ободряюще сжала его плечо и дала напутствие:
— Не забывай про нас, если что звони. Мы всегда на связи.
— Спасибо, что подкинули, за меня не волнуйтесь!
— Стой! Стой! Чёрт, я буду скучать по нему.
Нагруженный информацией по уши, Фёдор поблагодарил их вышел из машины.
Он махал им, а они махали ему в ответ. Сердце кольнуло. «Как без них теперь жить?»
Привет, Бейкон Хиллз! Фёдор Акерман идёт к тебе.
Комментарий к Глава 4. О друзьях детства и скорой разлуке.
Стираю отеческую слезу.
========== Глава 5. Двоюродный брат. ==========
Комментарий к Глава 5. Двоюродный брат.
Бечено 23.06.21
— Мне нужен шериф Стилински.
Сегодня в приёмной немного людно. Нервный с виду подросток в толстовке провожает взглядом. Его изучает уставшая секретарша.
— Шериф Стилински сейчас не на посту; я могу дать вам номер его телефона, если вы скажете кем ему приходитесь, — взгляд у неё твёрдый.
— Я прихожусь ему родственником по матери и очень хочу с ним увидеться, — ответил он заметно более тихим голосом — не нужно былр первому встречному знать о его родстве.
На стол приземляется номер, написанный на блокнотом листе, неаакуратно вырванном, и в целом неприглядном.
— Позвонить можете отсюда, — он приподнимает бровь. Стационар, здравствуй, давно не виделись, от чего уехали к тому приехали. Номер набирался медленно, диск был тугой, видимо купили недавно. Будто нехотя, руки подрагивали. Отвечает детский голос. Он теряется.
— Не нужно звонить, я уже тут, — сзади него слышится усталый голос предполагаемого дяди, он сбрасывает вызов и идёт к нему. Дядя был явно человеком, состоявшим в абьюзерных отношениях с работой, настолько сильно, что это проглядывалось и в его внешности и в характере поведения. По одежде видно, что холостяк или в разводе как дядя Макс, по запаху, что кофе явно не с сахаром, по глазам, что устал. Чувствительный нос улавливает нотки спиртного и чего-то ещё. Мама, отмени ссылку, я исправлюсь. Так, Фёдор, у тебя два варианта: либо уйти мол обознались, либо не уходить.
Он поворачивается в его сторону и улыбается, поправляя сумку на плечах.
— Здравствуйте, вы меня, наверно, помните и знаете, почему я здесь, — опять эта неловкость, как он от неё устал. Морщины на лбу дяди говорят о том же.
— Да, помню, вашу семью трудно забыть, — этот вздох он узнает везде: ведь действительно, его семью трудно забыть, особенно представительное старшее поколение, в которое умудрилась затесаться его старшая сестра и сын дяди Макса.
Они вместе садятся в потрёпанную машину и быстро трогаются с места. Что-то в машине кряхтит, но перестаёт на второй сотне метров. Первым начинает разговор шериф.
— Не понимаю, почему твоя мать приняла такое решение, — в голосе слышны озадаченность и непонимание ситуации, в которой он оказался.
— Не волнуйтесь, не вы один такой: я вот тоже не понимаю её большую часть времени. Матери не нужно, чтобы её понимали, — он ведёт плечами, клетчатая рубашка теснит в плечах от непривычки, но это не отменяет её главного качества: она тёплая.