В окна стучали мокрые ветки и бил затяжной октябрьский дождь. А в доме было уютно: потрескивали дрова в печке, горела лампадка перед образами, серая кошка Муся дремала рядом с хозяйкой и потягивалась во сне.
Нюра подняла голову, посмотрела вокруг: хорошо дома! Дом старинный, ему лет сто пятьдесят будет. Когда-то здесь было шумно и весело. Нюра прикрыла глаза, и воспоминания понеслись чередой. В последнее время она все чаще вспоминала детство, юность. Забывала недавние события, иногда долго вспоминала, какой день сегодня или что случилось вчера.
А вот далекие воспоминания приходили как будто въяве, вплоть до голосов братишек, запаха маминого пирога, журчанья весеннего ручья, где пускали они детьми кораблики, вплоть до мелодии школьного вальса... Нюра вздохнула: когда прошлое помнишь лучше, чем вчерашний день, это называется одним словом: старость... Как быстро она пришла...
Нюра была юной девушкой, когда погибли родители под колесами грузовика пьяного совхозного шофера. Нюра не отдала в детдом младшеньких: Колю, Мишу, Клаву, вырастила, на ноги поставила. Коля с Мишей до сих пор ее мамой кличут, как и взрослые уже дети Клавы. К ним и поехала Клавдия в гости, навестить. А она, Нюра, осталась совсем одна в этом стареньком доме, таком же стареньком, как сама хозяйка.
— А вот и не одна, — сказала тихо Нюра серой кошке Мусе. Отложила вязание, подошла к иконам, взяла Псалтирь: Жмвый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится, Речет Господеви: Заступник мой ecu и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него... (Пс. 90, 1-2).
Сильный стук в окно прервал молитву. Нюра вздрогнула, подошла: в залитом дождевыми каплями стекле маячило мужское лицо. До хозяйки донеслось:
— Откройте, пожалуйста, мне очень нужна помощь!
Нюра открыла дверь, и нежданный гость с порога зачастил:
— Такое дело, значит, я тут вчера ехал, подвозил одного человека. Колесо спустило, и пока я возился, обронил как-то случайно кассету. А она очень ценная! Я снимал свадьбу своего начальника в Германии. И потерял... Начальник сказал: не найду — уволит! Вот приехал объявление дать, чтобы, значит, кто найдет, вернул. За вознаграждение, конечно! Я за эту кассету... да тыщ десять не пожалею!
— А какую помощь вы от меня ждете? — строго спросила Нюра.
— Да я ведь не местный, разрешите мне ваш адрес в объявлении указать. Кто найдет, пусть вам занесут, а я приеду заберу. Вот телефон вам оставлю свой. Помогите, пожалуйста!
Нюра вздохнула:
— Ну что ж, ладно...
Записав адрес и имя хозяйки, мужчина распрощался. Нюра из окна посмотрела вслед автомобилю и пошла тихонько на кухню. Для себя одной готовить совершенно не хотелось, но все же нужно было сварить хоть какую-то похлебку. Да и Мусю пора рыбкой покормить.
Грибная похлебка была почти готова и по избе разливался аромат грибов, когда в дверь постучали. На пороге стоял молодой симпатичный парень. Он вежливо улыбался:
— Здравствуйте, я по объявлению. Вот как прочитал ваше объявление, так и пришел. Вашу кассету я вчера подобрал, принес в целости и сохранности. Вот, пожалуйста! А мне как раз очень деньги нужны! Семья, знаете ли. Жена, детишки. Вот третьего ждем, — и он улыбнулся открытой доброй улыбкой.
— Третьего... — повторила Нюра и тоже улыбнулась парню. Он ей сразу понравился. Потом подумала:
«Да та ли кассета?» Набрала оставленный ей номер полного мужчины. Тот ответил сразу. Да, кассета была определенно той самой. И на ней было написано: «Германия. Свадьба».
Одна незадача: полный мужчина мог приехать за кассетой только вечером, а обаятельный парнишка не мог ждать: уезжал из города со всей семьей в деревню к теще. То на бензин денег не мог найти, а тут такое чудо: на вознаграждение за кассету он теперь и продуктами в дорогу запасется, и теще с тестем подарки купит. А теща ждет: день рождения у нее, юбилей.
— Юбилей... Продукты в дорогу, — тихо повторила Нюра.
— Вы нас выручите, правда?! — голос полного мужчины в трубке был умоляющим. — Дайте этому пареньку денег, а вечером я вам привезу все десять тысяч... Мы, православные, должны помогать друг другу, правда?
— Правда... — ответила Нюра.
Накинула плащ, взяла зонтик, и они пошли в сберкассу. На книжке у Нюры деньги были: на смерть откладывала... Скоро восемьдесят пять стукнет, пора уж и о смерти позаботиться. Ребятишки, конечно, и сами похоронили бы, но ведь у всех семьи, а похороны нынче недешевы... Пока шли, парнишка рассказывал о семье, о детях, о том, как ждут они с женой третьего. И Нюра растроганно слушала его бесхитростный добрый рассказ, любовалась искренней, обаятельной улыбкой.