А проходимец ел не торопясь и иногда останавливался и поднимал взгляд на собак. На домашних котов он даже не обращал внимания. А во взгляде, обращенном на собак, читалось: «Ну, попробуйте, кто смелый?! Кто попытается отнять мою пищу, которую дала мне моя Хозяйка?! Рискните здоровьем! Может, кто-то хочет любоваться на мир одним глазом?! Давайте!» И собаки не решались подойти близко.
Я остановилась как вкопанная, увидев такое необычное зрелище: лохматый и драный бродячий кот спокойно и неторопливо обедает и за этим обедом робко наблюдают два здоровых домашних кота и два здоровых пса. А Кот, увидев меня, еще и начинает свое тихое, такое нежное на фоне его хриплого дыхания мурлыканье. Ах, Кот, да ты у меня самый храбрый кот на свете! Мое храброе сердечко!
На следующий день бабушка мирно спит, и я кормлю Кота дома. Мурашка смотрит на него как на чудо, и взгляд у нее сонный и глупый. А он не обращает на нее внимания. Ах, Кот, наверное, твоей подругой могла бы быть только та, которая, как ты, знает холод январских ночей и одинокую участь бродяги.
Как-то бабушка внезапно проснулась, и я не успела выставить Кота за дверь. Он понял, что дело туго и все может закончиться для него печально, и вдруг исчез. Ах, Кот, ты, случайно, не родственник Чеширского кота? Куда ты исчез? Я беру веник. Но не столько подметаю, сколько пытаюсь понять, куда делся Кот? Что за мистика такая?! Как сквозь землю провалился! И хриплого дыхания не слышно... Бабушка, походив по комнате, ложится опять и засыпает.
И вдруг из глубин шифоньера показывается нос, ухо, и вот мой Кот медленно и важно вылезает на белый свет. На морде написано: «Кто прятался?! Я не прятался! Просто немного отдохнул в темноте. Прости уж, что не на стуле. Но я ж тебя подводить не хотел». Мурашка выглядит, как придворная дама на балу: «Ах, я сейчас упаду в обморок!» Она тоже не успела разглядеть молниеносных перемещений бродяги. А он проходит мимо и наконец, будто в первый раз, замечает ее — белоснежную, кроткую. И весь его вид, кажется, говорит: «Ну, что смотришь?! Жить захочешь — и не такому научишься!»
Постепенно Кот начал выглядеть лучше. Гуще стала шерсть, чище и яснее глаза, и даже ободранное ухо уже не казалось таким страшным. Близилась весна.
Это значило, что зиму мы с Котом пережили и теперь совсем скоро — и травка, и солнышко. Небо над оп- тинскими храмами стало высоким и ярко-голубым. По утрам звон оптинских колоколов сопровождало бодрое пение пташек: весна — весна, тепло — тепло!
Мне нужно было съездить на пару недель домой. Меня ждали неотложные дела. Вот уже получено благословение духовного отца и собраны вещи. Кот, я не могу взять тебя с собой: у меня тяжелые сумки, ноутбук, да и как мы поедем через полстраны с тобой на поезде? И я скоро вернусь, понимаешь?
Кот смотрит внимательно. Он не мурлыкает, как обычно. И не пытается приласкаться у моих ног. Он что-то понимает? Он отворачивается от меня и уходит. Спина напряжена, и вид у него необычно несчастный. Или мне это кажется?! Когда мы выходим с Людмилой на улицу, Кота нет. А я хотела проститься...
Мы идем с Людмилой к автобусу, и я думаю, дождется ли он меня? Может, умрет? Кот, не умирай! Я ведь тоже больна и с трудом иду за Людмилой по тающей вязкой тропинке. Мне стыдно отставать от нее: она старше меня почти на двадцать лет. И несет мою тяжелую сумку. У меня в руке еще пакет, а за спиной ноутбук. Сердце частит, и я задыхаюсь. Останавливаюсь, чтобы отдышаться. Людмила возвращается, молча отнимает у меня пакет и бодро шагает дальше. Останавливается, ждет меня и вздыхает по-матерински:
— Оль, ну как ты там одна в Москве пойдешь?! С твоим здоровьем нельзя тяжести носить! Нужно беречь себя!
Ничего, Кот! Я буду учиться у тебя — твоей воле и храбрости!
Я иду и думаю, что Кот может решить, что его предали. Эта мысль не дает мне покоя. Когда ты уже знаешь, что такое предательство, бывает тяжело, невозможно довериться, открыть свою душу и впустить в нее любовь еще раз. Когда не любишь — тебе не могут причинить такой боли. Самую сильную боль нам причиняют те, кого мы любим. Кот поверил мне. Поверил в то, что у него появился кто-то, кто заботится о нем, кому он небезразличен. И я представляю себе, как придет он к двери, которую никто перед ним не откроет, и он будет долго сидеть на сыром весеннем ветру. Потому что теперь ему будет все равно. И он равнодушно ляжет на снег и замерзнет, потому что не захочет возвращаться в ту жизнь, где он был так одинок.