— А у меня права есть?
— Мам, у тебя-то они всегда есть, ты же взрослая!
— Можно мне тоже кое-что записать?
— Можно...
Мама пошла к письменному столу, задумалась и, пока Костик увлеченно катал с ликующим Мишуткой машины, что-то писала. Сначала она улыбалась, как будто придумала какую-то шутку, а потом отчего-то расстроилась и, закончив писать, протянула листок сыну и ушла на кухню. Мишутка сосредоточенно пытался сделать караван из своих машинок, а Костя стал читать. Родным маминым почерком круглыми красивыми буквами было написано: «Стирка, глажка белья. Уборка квартиры. Варка обеда и стряпанье шанежек».
А потом почерк мамы перестал быть красивым, стал немного кривоватым, как будто мама плохо видела, что писала: «Тревога и волнение, когда я ждала тебя, сыночек. Боль, когда ты появился на свет. Бессонные ночи, когда у тебя резались зубки. Слезы и страх за тебя, когда ты болел. Вечера, когда я помогала тебе с уроками, читала тебе твои первые книги. Выходные, когда я водила тебя в зоопарк, в кукольный театр, на кружок. Первая седина в моих волосах, когда мы с папой весь вечер искали тебя, а ты заигрался на стройке с мальчишками и упал в яму, и мы нашли тебя только поздно ночью. Мои силы, мои труды, моя жизнь. Все это — бесплатно. Просто потому, что я люблю тебя».
Костик стоял и держал листок в руках. Потом шмыгнул носом и медленно пошел на кухню. На кухне было тихо и темно. Мама молча сидела на стуле. Костик подошел к ней, уткнулся в старенький мамин халатик и заплакал. Он плакал, как будто малыш. Как Мишутка. А мама тихо гладила его по голове.
Сорок минут
Вера сидела в кресле и делала вид, что читает книгу. На самом деле она совсем не читала. Она дулась. Дулась на своего мужа, Сергея, который лежал на диване и смотрел по телевизору новости. Он по телевизору обычно только новости и смотрел. На большее времени просто не хватало: ее муж много работал. Всю семейную жизнь.
Сначала он много работал, чтобы прокормить жену и двух сыновей. А теперь, когда мальчишки выросли и встали на ноги, продолжал так много работать то ли по инерции, то ли потому, что ему нравилось жить в постоянном цейтноте.
А вот Вере это не нравилось... Она незаметно бросила взгляд на мужа. Да, муж у нее, конечно, хороший... Заботливый, хозяйственный... И выглядит он в свои сорок семь очень молодо: стройный, подтянутый, широкоплечий... И даже когда лежит на этом диване, закинув руки за голову, в футболке и стареньких трениках, им можно залюбоваться. Вот только времени у него никогда не хватает.
Вот и вчера он задержался — попросили починить «совсем убитый», по его словам, компьютер. И он, конечно, не отказался. Починил. Руки-то — золотые. И даже принес жене на заработанные дополнительно деньги подарок к годовщине их свадьбы. Но разве в подарке дело?! Двадцать пять лет семейной жизни — четверть века... И Вера вместо подарка хотела провести с мужем весь вечер. Вот это был бы подарок! Неспешный ужин вместе с пришедшими в гости сыновьями, тихая беседа, родство душ... Вот в чем радость!
А так все получилось скомканно, на бегу. Сережа пришел поздно, когда пирог остыл и мальчишки уже ерзали в креслах, устав ждать отца и семейного праздника. Вера смолчала вчера, зато сегодня, в воскресенье, высказала все, что накопилось: и про жизнь на бегу, и про то, что всех денег не заработаешь, и про то, что мы работаем, чтобы жить, а не живем, чтобы работать.
Сережа не спорил, шутил, смешил жену и этим еще больше рассердил ее, и Вера демонстративно замолчала и молчала вот уже полдня. Вот и сейчас она сидела в кресле с книгой в руках и дулась.
Вера бросила поверх книги взгляд на мужа, а потом, тихонько вздохнув, встала и пошла в ванную комнату. Обычно на принятие ванны у нее уходило минут сорок: сначала пустить пену и долго нежиться в ароматной воде, потом не спеша помыться и закончить дело прохладным душем.
Сорок минут в ванной комнате текли неспешно. Вера лежала в ванной и думала, как помириться с мужем. Все-таки он у нее очень хороший... Вот вчера подарок принес — духи любимые, хоть они и дорогие очень... И вовремя: заветный флакончик успел кончиться. А он заметил, хоть и всегда торопится.