Но всегда находилось еще одно дело, которое ему нужно было закончить, прежде чем у него появится возможность обдумать отбытие. Он обещал леди Селене полный набор кубков, выполненных в виде позолоченных тюльпанов. Одни они заняли у него две недели работы, а когда были закончены, он обнаружил, что должен спешить изготовить пару замысловатых свадебных колец, которые он пообещал молодому дворянину, ухаживавшему за эльфийской девушкой. А затем капитан гвардии Беседующего шагнул через порог мастерской, в отчаянии от плохой балансировки своего длинного меча, которую, как он заявил, не смогли исправить эльфийские кузнецы. Проблема была столь очевидна для глаза Флинта — декоративная гарда на эфесе полностью нарушала балансировку — что он стал бы чуточку хуже думать о себе, если бы не согласился помочь. Поручения продолжали расти, как его борода.
Если бы не новый набор одежды, любезность Беседующего, Флинт выглядел бы точно как в тот день, когда впервые ступил в Квалиност, с темными волосами, стянутыми позади шеи и густой бородой, аккуратно заткнутой за пояс. Однако он сменял свои тяжелые, подбитые железом ботинки на пару сделанных из мягкой серой кожи, и хотя его ступни были в два раза больше, чем у любого эльфа, по крайней мере, его шаги теперь не звучали, словно гром.
А его одежда… Зеленый не был обычным цветом Флинта, но портной, которого прислал к нему четыре дня назад Беседующий, поцокал языком и покачал головой при виде шерсти ржавого цвета, которую Флинт выбрал для своего нового осеннего костюма. Старый эльф настаивал на изумрудно-зеленом, но Флинт протестовал, что он будет слишком кричащим. Однако когда Флинт наконец примерил его, старый портной захлопал в ладоши.
— Он определенно ваш, мастер Огненный Горн, — заявил он.
— Вы так думаете? — спросил Флинт, нахмурившись, разглядывая себя в зеркале из полированного серебра.
— В самом деле, — решительно ответил портной. — Вы реально лихо выглядите.
— Так и есть, Флинт, — произнес Танис со своего стула в углу.
Лихо? Флинт подумал, критически посмотрел на свое отражение, а затем ухмыльнулся сам себе.
— Ну, может, так оно и есть, — сказал он. Танис засмеялся.
И вот теперь Полуэльф с взъерошенными коричневато-рыжими волосами обежал угол мрачной мастерской Флинта — более приземистой по сравнению с соседними эльфийскими домами.
— Я счастливчик. Компания, — фыркнул Флинт, тем не менее, улыбаясь. — Где этот чертёнок Лорана? Удивлен, что она не утянула тебя поиграть в какую-нибудь шумную игру или что-нибудь подобное.
— Она пыталась, — сказал Танис. Он сорвал два яблока со сгибавшегося под тяжестью плодов дерева, кинул лучшее Флинту, нашел удобное место на стене, прислонился и закрыл глаза, позволив солнечному свету падать на веки. Вздрогнув, Флинт обнаружил, что, несмотря на слегка заостренные уши и небольшую раскосость глаз, Танис в этот момент был очень похож на человеческого ребенка. Это заставило гнома вспомнить об Утехе, и снова приступ ностальгии охватил его.
— Мне не хочется играть, не сегодня, — продолжил Танис. — Кроме того, с ней был Гилтанас, и я не думаю, что он хотел бы, чтобы я присоединился. — Он открыл глаза.
— Ба, — сказал Флинт, швырнув через плечо огрызок яблока и вытирая руки о бороду. — Уверен, брат Лораны так не думает.
Танис серьезно произнес, повернувшись к гному:
— Он больше не желает иметь никаких дел со мной. Я всегда думал, что он мне как брат, но теперь, похоже, все, что ему нужно, это следовать щенком повсюду за Портиосом. А Портиос уж точно никогда не вел себя, как мой брат.
По суровому лицу Полуэльфа пробежала тень. Флинт вздохнул и положил сильную мозолистую руку на плечо Таниса.
— Ну, парень, — тихо, почти мрачно, сказал он, — нельзя сказать, почему иногда кто-то поступает так, как он поступает. Но не держи на него зла из-за этого. Я уверен, что все уладится.
— Я вполне понимаю, почему он так поступает, — произнес Танис, но не уточнил. И Флинт, чувствуя, что в жизни Полуэльфа была область, в которой он нуждался в уединении, ничего не сказал. Конечно, до Флинта дошла от Лораны информация о матче Портиос-Танис — только боги знали, где она узнала об этом — но гном воздержался от упоминания об этом знании своему новому другу.