Они некоторое время грелись на солнце, и, наконец, Танис попросил Флинта рассказать больше о внешнем мире и об Утехе. Это была частая тема. Мальчик, по-видимому, не уставал от таких рассказов.
— А что ты сделал после того, как те четверо разбойников одолели охрану? — спросил его Танис. Флинт рассказывал о том дне, когда банда разбойников устроила беспорядок в Таверне «Последний Приют».
— Ну, я расскажу тебе, парень. Уже темнело. Итак, я взял в руку свой молот… — он для выразительности крепко схватил подвернувшуюся палочку, — и затем я… э-э… и затем я… — Флинт внезапно ощутил на себе взгляд сияющих глаз Таниса.
— И затем ты что, Флинт? — возбужденно спросил Танис. — Ты вступил в бой со всеми четырьмя сразу?
— Ну, э-э, не совсем, — ответил Флинт. Эти истории звучали как-то лучше, когда он рассказывал их после нескольких кружек эля. — Видишь ли, там, на полу, случайно оказалась кружка и, ну, было темно, и, видишь ли, я не смотрел под ноги…
— Ты споткнулся, — сказал Танис, и его лицо озарила улыбка.
— Конечно же, я не споткнулся! — проорал Флинт. — Я притворился, и мой молот попал главарю разбойников в лоб, вот так. — Он шлепнул палкой полусгнившее яблоко. Яблоко взорвалось брызгами сока, и Танис получил четкое наглядное представление.
— Это здорово! — воскликнул Танис, и Флинт фыркнул, как будто это было пустяком.
— Иногда я хотел бы родиться в Утехе, — затем тихо произнес Танис, вглядываясь в даль, на север, где, как он знал, располагалась Утеха. Он отбросил огрызок яблока, и попрощался с Флинтом.
Как бы подтверждая оптимистичные слова, произнесенные Беседующим, когда гном впервые прибыл в Квалиност, Флинт с Беседующим за последние несколько месяцев стали почти друзьями. Полгода назад, если бы кто-нибудь сказал Флинту, что он найдет себе товарища в лице эльфийского повелителя Квалинести, он заказал бы парню кружку за такую веселую шутку. Хотя между высоким царственным лордом и простым коротышкой гномом явно пролегала бездна различий, у каждого была прямота в суждениях, позволившая одним шагом преодолеть эту пропасть.
Итак, Флинт гулял по дворцовым садам бок о бок с Беседующим, ведя разговор о далеких землях и веках, или сидел справа от Беседующего за официальным обедом. Конечно, кое-кто из придворных ворчал, но Флинт понял, от кого Портиос и Лорана унаследовали свое упрямство.
Особенно в последние несколько недель Флинт стал также близок к Солостарану, как и к Танису. Церемониальные стражники Беседующего, носившие нагрудники, украшенные эмблемой в виде Солнца и Дерева, выполненной серебряной филигранью, больше не задерживали его у приемной Беседующего в Башне. Вместо этого они с улыбкой приветствовали Флинта и приглашали постучать в дверь приемной со стеклянными стенами. А у личных слуг Беседующего был строгий приказ держать серебряную чашу на столе Беседующего наполненной сухофруктами и глазированными орехами, которые любил гном. Сегодня осеннее солнце лилось сквозь стекло на свежий зеленый камыш, рассыпанный по полу, и освещение комнаты приобретало легкую мрачность, словно на лесной опушке.
Беседующий сказал, что надеется, что Танис не становится назойливым, проводя так много времени с Флинтом.
— Ба, — фыркнул Флинт. — Я не могу представить, что околачиваться в дымной кузнице со сварливым гномом вроде меня может доставлять так много радости. Но вы не беспокойтесь о Танисе. Он хороший парень.
Беседующий улыбнулся и кивнул.
— Да, я тоже так думаю. — Он встал и подошел к окну, молча вглядываясь вдаль, будто что-то обдумывая. Затем он обернулся и посмотрел на гнома своими ясными глазами. — Флинт, Танис много значит для меня, и мне кажется, что он и твой друг.
— Я знаю, ты слышал об обстоятельствах его рождения. Как мой брат, Кетренан, был зарезан бандой разбойников-людей и как напали на его жену, Элансу. — Он вздохнул. — Но я не думаю, что ты понимаешь, каким по-настоящему темным было то время. Те месяцы, когда Эланса носила внутри дитя, казалось, что она уже сама умерла. Она выглядела отсутствующей. И когда он родился, она ушла. Но Танис был сыном жены моего брата. Я не мог повернуться к нему спиной.
Казалось, что Беседующий спорит с каким-то оппонентом, а не рассказывает другу историю.
— И поэтому я принес его сюда, чтобы вырастить как своего собственного ребенка.
Он вздохнул и вернулся, чтобы снова сесть лицом к гному. Флинт теребил кончик своей бороды. Это была тяжелая история.
— Были те, кто не принял моего решения, — тихо сказал Беседующий, и Флинт посмотрел на него. — Похоже, не все были способны простить ребенку обстоятельства его рождения. Ребенок, Флинт — крошечный ребенок! В чем была его вина, что мой брат был мертв? В чем была его вина, что Эланса тоже умерла? — Следы мучительных воспоминаний промелькнули на лице Беседующего.