Шипра тоже оживилась и с надеждой посмотрела на подругу.
— Если дэви из вашего сна существует, мы её непременно найдём! — с воодушевлением произнесла Шипра. — Я помогу вам. Скажите, у неё были какие-то особые приметы?
— Я помню только тёмные волосы, заплетенные во множество маленьких косичек, а на лбу — браминскую тилаку. Кожа той дэви смуглая, а глаза — тёмно-карие, почти чёрные. И ещё она, имея кожу бронзового оттенка, носила очень светлые одеяния, а брат Дхана всегда говорил, что такие сари носить не стоит, ведь они слишком похожи на траурные… — Дурдхара внезапно запнулась и испуганно посмотрела на Шипру. — Боги! Я помню, как эта дэви обнимала моего брата за шею, а он трогал её руки и надевал ей золотые браслеты на щиколотки! И это точно случилось наяву! Как думаешь, если я прямо спрошу у Дханы, он признается?
Шипра некоторое время потрясённо смотрела на Дурдхару, а потом решительно сказала:
— Не думайте заранее, что будет! Просто идите и спросите у самраджа. Теперь уже ведь доподлинно известно, что эта дэви — точно не его родственная душа, а вы имеете право найти ответы на свои вопросы. Ступайте и ничего не бойтесь! Самрадж привёл к себе, кого хотел, и даже собирается этого воспитанника Лубдхака официально представить окружающим. Брату Дашасиддхике разрешил открыто признать перед всеми, что царь Аванти — его возлюбленный. Так почему вам нельзя обрести счастье с дэви или с юношей, это уж как вам захочется?
Выслушав доводы подруги и полностью согласившись с ними, Дурдхара отправилась в покои брата.
Стараясь не обращать внимания на неприлично счастливого Чандру с перстнем в форме цветка на указательном пальце и с браслетом в форме львиной головы на запястье правой руки, медленно и старательно расчёсывающего сандаловым гребнем густые царские локоны и явно получавшего от этого процесса немалое удовольствие, Дурдхара снова пересказала брату свой сон, напомнив, что много лет тому назад самрадж изволил убедить её с помощью придворного астролога, будто сновидение это ничего не значит.
— Однако когда Шипра сегодня стала задавать вопросы о том сновидении, — закончила свой рассказ Дурдхара, — у меня словно в мыслях прояснилось, и я вспомнила, что в детстве видела эту дэви наяву. Вы с ней проводили вместе много времени. Кто она, брат?
Рука Чандры, дослушавшего рассказ царевны, дрогнула, и он прекратил расчёсывать волосы Дхана Нанда. Обернувшись назад и поймав напряжённое выражение лица своего возлюбленного, самрадж ласково дотронулся до щеки юноши, а затем снова посмотрел на сестру и негромко промолвил:
— Та дэви действительно некоторое время жила здесь, во дворце. Её отец — мой гуру, обучавший меня политике и военному делу. И он, и махарадж Махападма были не против моего брака с той девушкой, однако свадьба не состоялась.
— Почему? — с волнением вопрошала Дурдхара.
— По многим причинам. Во-первых, та дэви отчаянно пыталась убедить меня, будто она и есть моя родственная душа, хотя я уже тогда знал, что она таковой не являлась. У неё была метка на шее под волосами, гласившая: «Дха», «Капризы», «Дитя», «Влюбляться». И вот она вбила себе в голову, что я и есть тот самый невыросший ребёнок, капризный и влюбчивый, хотя всё было с точностью до наоборот. Мне не нравилось, что она так думает! Я давно не капризничал и ни в кого не влюблялся… до некоторых пор, — уточнил самрадж, страстно поглядев на Чандру, снова с удовольствием занявшегося его причёской. — Моя невеста постоянно требовала показать ей метку и доказать, что там нет слога её имени! А я стоял на версии, что метки вообще не существует. В конце концов не мог же я снять дхоти, чтобы удовлетворить её любопытство?
— А вот Чандра снял, — лукаво хихикнула Дурдхара, не упустив возможности уколоть своего бывшего телохранителя. — И даже не пришлось долго просить!
— Да потому что он наглец, — заметил Дхана Нанд, состроив суровое лицо, но было заметно, что самрадж не сердится ни на Чандру, ни на сестру. — А я стеснялся во времена своей юности и ещё как, только с годами стал бесстыжим! Кстати, многие домысливали про наши отношения такое, чего и в помине не было, но я ни разу не совершил в отношении дочери моего ачарьи ничего недостойного! Я любил Тару, как сестру… Хотя, конечно, женился бы, если бы её отец и махарадж Махападма продолжали настаивать на свадьбе.
— Её звали Тарой? — сердце Дурдхары забилось чаще.
— Да, — подтвердил Дхана Нанд, — хотя куда чаще её ласково называли Тарини.
— Она была как-то связана с Пиппаливаном?
Царь мигом помрачнел.
— Была, — сухо буркнул он. — Это самая худшая часть моих воспоминаний и главная причина нашей размолвки. Когда я по совету отца начал войну в Пиппаливане, Тара неожиданно вмешалась и стала доказывать, что я совершаю страшную неправедность, нападая на такое маленькое государство. Она не желала понимать, что это государство было настоящей занозой в заднице не только у Магадхи, но и у многих соседних стран. Прости, Чандра! — Дхана Нанд снова повернулся к любимому. — Тебе непросто будет услышать такое про свою родину, и я бы не хотел говорить этого, но мои слова — чистая правда. Отец, Панду, Раштрапала и другие братья долгие годы пытались вести мирные переговоры с Пиппаливаном, требуя оставить в покое наши земли, но те лесные кшатрии просто не желали ничего слушать и продолжали лезть сюда, совершая грабительские набеги на окраины. Мы терпели долго, но однажды терпение закончилось. Я выяснил, где расположена их крепость, хотя они и выстроили её в таких дебрях, куда не каждый живым доберётся. Я разбил их наголову. Однако куда ужаснее было то, что в том сражении пришлось биться не только против этих кшатриев, а и против Тары.
— Почему против неё?! — опешила Дурдхара.
— Тара вообразила себя защитницей слабых и бросилась с мечом в руке против меня, лишь бы остановить «изверга, нападающего на невинных». К слову сказать, я вовсе не желал трогать ни детей, ни стариков, ни женщин. Я шёл сражаться против взрослых воинов, таких, как я сам. Но пиппаливанцы выпустили в бой всех, кто мог ходить… В пылу битвы мои воины, конечно, не могли различить, кто перед ними — женщина, старик, подросток! Все кшатрии Пиппаливана переоделись в одинаковые мужские одеяния и закрыли нижнюю часть лиц. Кто они на самом деле, стало ясно, лишь когда мы начали укладывать мёртвые тела на погребальные костры… Я бы с удовольствием вычеркнул эту страницу из своей памяти да не получится! Мы разгромили крепость, но Тара с тех пор стала моим врагом, возненавидев меня. Она ушла из дворца и увела за собой остатки выживших пипалливанцев. Кажется, они так и живут в лесу. Шпионы доносят, у них большое поселение, разросшееся за прошедшие годы. Тара следит, чтобы те люди больше никого не грабили, жили своим трудом, и меня такое положение дел устраивает. Однако иногда мне становится грустно. Нет, прие, вовсе не оттого, что я не женился, — торопливо пояснил Дхана Нанд, заметив беспокойство на лице Чандры, — а потому, что моя сестра в результате нашей размолвки лишилась хорошей подруги. Несмотря на разницу в возрасте, они обе очень привязались друг к другу… Но, конечно, ты об этом не помнишь, — теперь царь выразительно посмотрел на Дурдхару. — Вы дружили недолго, а самым ярким эпизодом вашей дружбы стало твоё спасение. В тот день — это случилось за месяц до войны в Пиппаливане! — мы поехали смотреть на оросительные каналы, которые только начинали рыть по моему приказу. Тара напросилась со мной, а ты увязалась следом за Тарой… Пока взрослые осматривали каналы, ты стала бегать вдоль кромки воды, неудачно наклонилась и упала в ров. Я бы не успел добежать, так как находился слишком далеко. Тара оказалась ближе, и она спасла тебя. Тебе тогда было всего четыре года…
Дурдхара во все глаза смотрела на брата.
— Так это был не сон? — спросила она, тяжело дыша и гневно сдвинув брови.
— Нет, — честно сознался Дхана Нанд.
— Но зачем ты прежде говорил другое?! — Дурдхара снова приподняла накидку и волосы, показывая свою метку. — Ведь это про неё речь! «Ра» — это Тара! Она защищала Пиппаливан и сбежала от тебя вместе с поверженными кшатриями в лес… Но ты никогда не говорил о ней ничего, радуясь, что я позабыла, — неожиданно Дурдхара перешла от гнева к отчаянию и разрыдалась. В тот же миг две пары мужских рук протянулись к ней, стремясь утешить.