Из чемоданов я ничего вытаскивать не стал, так всё оставил, чтобы если придётся внезапно переезжать или убегать, долго с вещами не возиться. Марине позвонил сразу, убедившись перед этим, что в коридоре никто не шатается и не подслушивает. Наставница трубку взяла моментально, словно только и ждала моего звонка.
— Я уже в Екатеринбурге, — сообщил я после обмена приветствиями. — В отцовском особняке. Меня поселили в пристройку к слугам. Отец сказал, что я должен буду отработать все деньги, которые он на меня потратил за восемнадцать лет, и паспорт отобрал. Вытаскивайте меня отсюда.
— Так, это понятно. Что с охраной?
— Дежурят сменами по одному в будке возле ворот, но если что-то случится, могут и другие приехать. По периметру сада стоят камеры.
— Значит, будем ждать удобный случай. Телефон держи при себе, — напомнила Марина. — Скуратов сказал, какую будешь выполнять работу?
— Нет, он ничего не сказал. Намекнул, что будет использовать мои способности. Сколько мне ждать?
— Имей терпение. Как только мы посчитаем нужным, тебя вытащат.
— Да-да, понятно. Когда посчитаете нужным… Жду. Пока.
Я закончил вызов. Интересно, что задумала Марина? Как она меня хочет вытащить? Сбежать незаметно не получится. Даже если перелезть ограду в дальней части усадьбы, охранник сразу увидит это и сообщит отцу. За усадьбой — лесопарк. Надо пересечь его, чтобы выбраться в городские кварталы. Если туда подогнать машину, можно успеть уехать раньше, чем меня поймают. Но бежать придётся быстро, в любом случае.
Мне нравился этот план. Подумал, надо рассказать Марине. Да, отец узнает о моём побеге, но какая разница, если не сможет меня найти?
Пока я размышлял над побегом, отцовский лимузин куда-то уехал — я из окна видел всё, что делалось возле ворот. А потом в дверь постучала Марфа, жена дворецкого Прохора и по совместительству старшая горничная, и позвала меня есть.
Никогда прежде мне не доводилось обедать вместе со слугами. Они обычно собирались за столом на кухне после того, как хозяева заканчивали приём пищи, а если были какие-то неотложные дела, ели когда придётся.
Сегодня за столом присутствовали почти все: повар Иван с помощником, дворецкий Прохор и три горничные. Не было только садовников и шофёра, ну и охранника, разумеется, который редко покидал свою будку.
Супруга Прохора являлась старшей горничной и кем-то вроде экономки. Вторая горничная — сухопарая, тощая, с длинным носом. Она была женой нашего шофёра. Третья — толстая рябая женщина лет тридцати, которая, поговаривали, до сих пор в девках ходит. Я слышал от одноклассников, что в некоторых домах горничные молодые и симпатичные — это было точно не про отцовский особняк.
Мне не нравились наши горничные, но не столько внешне, сколько из-за их привычки трепать языками. Эти сплетницы, казалось, знали всё, что происходит в особняке. Каждый чих становился предметом их обсуждений.
Слуги не удивились моему приезду. Оказалось, они уже знали, что отец возвращает меня домой и заранее подготовили комнату.
Когда я сел за стол, Марфа произнесла молитву — у нас в доме все были ужасно набожными — и мы приступили к еде. Никто меня ни о чём не спрашивал, словно я уезжал на пару часов в город, а на четыре месяца к чёрту на кулички. За столом царило неловкое молчание. Кажется, прислуга ещё не привыкла к том, что я — один из них.
Не успел я допить чай, как Прохор заявил, что есть одно дело, и нам надо идти наверх. Мы отправились в хозяйский дом, поднялись на второй этаж.
Дворецкий был уже немолод. В волосах виднелась проседь, а от носа к уголкам рта тянулись глубокие складки. Он и раньше никогда не выказывал ко мне пренебрежения, да и сейчас общался вполне уважительно, хоть и перестал выкать и называть меня «ваше сиятельство».
— Его сиятельство велели измерить твои показатели, — сказал Прохор. — Его сиятельства сейчас нет дома, и это сделаю я.
— Да пожалуйста, — буркнул я.
Ну вот, теперь папаша узнает, какой у меня уровень. Наверное, потребует ответа, как я смог так быстро прокачаться. Я ему, понятное дело, ничего говорить не собирался, но он и сам мог догадаться. Болховская же догадалась.
Часть этажа занимали отцовский кабинет и оружейная, куда мне никогда не дозволялось заходить, часть отводилась под личные покои. Дворецкий повёл меня в комнату, расположенную рядом с оружейной. Здесь стоял прибор для измерения энергетики.
Я сел в кресло, Прохор включил компьютер и надел мне на голову обруч, соединённый проводами с прибором, а затем устроился во вращающемся кресле за столом и стал щёлкать мышкой, глядя в экран.