Маюри только глаза закатил.
В уголке беззвучно хихикала Нему. Выглядевший малость пришибленным юноша сидел на полу у ее ног и ошалело пялился на капитана двенадцатого отряда и свою сокурсницу. Нелепая девочка со съехавшимися к переносице глазами сидела рядом с ним и шевелила губами.
Поглядев на них, Бьякуя вопросительно приподнял бровь в сторону Нему. Та усилием воли прекратила смеяться и подошла. Поклонилась. Впервые за свою недолгую пока службу капитан шестого отряда видел, чтобы лейтенант двенадцатого улыбалась. Надо сказать, улыбка ее красила.
- Госпожа ваша супруга поделилась с моим тайчо некоторыми задумками. В данный момент они делят шкуру неубитого гилиана.
Бьякуя только покивал. Уводя жену домой, он даже вопросов ей не задавал. Уже на подходе к родным пенатам Анеко устало, почти через силу принялась объяснять, что она посоветовала Маюри, как он это воспринял – вот уж достойный преемник Урахары, блин! – и что из этого вышло. В брачном павильоне девушка едва успела стянуть с себя одежду. Господин муж еще только размышлял, что ей сказать мудрого и ценного, чтобы урезонить и не обидеть, а она уже спала поверх одеяла, неудобно выернув одну руку.
Бьякуя неожиданно осознал, что Анеко еще совсем юная, и во сне, когда на лице нет хитрюще-насмешливого выражения, это особенно заметно. Он аккуратно уложил ее в постель, обнял, пристраиваясь рядом, и задумался. Кого ками послали ему в жены?!
График у Анеко вышел просто зверский. После программных дисциплин она неслась в четвертый отряд – осваивать кайдо, потом к Куроцучи – постигать разницу между пробирками и перегонным кубом, а заодно нагло выдавать достижения своего мира за собственные придумки. Впрочем, угрызений совести девушка не испытывала. Недолгое пребывание в двенадцатом отряде уже позволило ей выяснить, что на данный момент в Генсее совсем недавно начался тысяча девятьсот пятьдесят шестой год***. Для Ани это значило, что никакого интернета, гугла и фейсбука еще не существует, а о сотовых телефонах (или их прототипах) пока еще пишут не в научных статьях, а в фантастических романах. Также это означало, что, подкинув идею хитрозадому и ушлому капитану Куроцучи, можно сделать неплохое вложение, чем они на пару и занялись. Между энергоемкими и порой нелегкими занятиями Анеко выкраивала время для посещений поместья Торами. Она много читала, вникая в специфику клана и его уникальные техники достижения желаемого результата, много общалась с маленьким Рокой, иногда мимоходом отмечая, что учится некоторым вещам даже у ребенка, выглядящего на двенадцать лет. Чуть меньше, но все же общалась с Санго-сан, каждый раз замечая, что женщина чем-то сильно озабочена и удручена. На корректные вопросы госпожа мачеха отвечала светским воркованием, на вопросы с подтекстом – тонкой иронией. Анеко отстала, и заметила искреннюю благодарность.
Оставшееся время девушка проводила в хранилищах библиотеки Кучики. Бессистемность никуда не делась, редчайшие фолианты и раритетные свитки все еще норовили погибнуть от любого неловкого чиха. Однако Анеко уже наметила первоочередной фронт работ, спланировала некоторые действия, и это придавало если не энтузиазма, то решимости.
А еще она много думала, и мысли эти не были приятными.
Аня до сих пор не могла поверить, что теперь вся ее жизнь – или посмертие – пройдет в Обществе Душ. Она ожидала, что в любой момент может произойти нечто непредвиденное и странное, и она снова окажется в российской глубинке начала следующего века. И тогда Сейретей, Великие кланы Кучики и Торами, Академия, отряды Готей-13 – все это будет для нее потеряно. Как и ее собственный муж, Кучики Бьякуя. О нем она думала больше всего.
По ночам, не в силах уснуть от усталости и постоянного беспокойства, Аня вспоминала все, что знала о нем до того, как судьба закинула ее на собственную свадьбу с этим человеком. Она уже не воспринимала его как персонаж некой истории, потому что история стала и ее тоже. Но память осталась. А в памяти был одинокий и глубоко несчастный молодой мужчина, загнавший саму способность чувствовать так глубоко, что многие подозревали его не только в черствости, но и откровенной жестокости. И что сделало его таким, помимо предписываемой традицией и происхождением невозмутимой сдержанности?
Аня вздыхала, поглаживая запястье или плечо спящего мужа, и вспоминала. Из подвижного, вспыльчивого, веселого – живого – юноши вырывали куски души и сердца утраты. Родители, дед, жена… Последняя потеря оказалась тяжелее других, она не то, чтобы сломала его, но в значительной степени подкосила. И Аня с замиранием сердца понимала, что здесь, в этой реальности, все немного по-другому, ведь девушки по имени Хисана она не видела, но и не совсем отличается. Хисану он уже потерял. Из-за нее, Анеко.
Аня снова вздыхала и продолжала думать. Она не хотела, чтобы ее случайный муж страдал. Нет, она не влюбилась до беспамятства, не потеряла способность думать, не задыхалась, видя его. Однако в душе свернулось мягким клубочком чувство тепла и близости, простая человеческая симпатия, когда желаешь человеку только добра, хочешь, чтобы он был счастлив.
Она видела, что так же к ней относится и сам Бьякуя – не любит до потери памяти, но уважает, симпатизирует, заботится, а это всегда приятно. И что будет с ним, если однажды в его объятиях проснется не Анеко-Аня, а урожденная Торами Анеко, княжна Великого Дома? Какой она была, эта девушка, чье место не по своей прихоти заняла молодая русская женщина? Как она поведет себя? Как станет относиться к мужу, которого не помнит, не знает, не любит? И как Бьякуя отреагирует на потерю друга и соратника, которым стала она, нынешняя Анеко?
В голове девушки крутились разные мысли, разные варианты развития событий. Было среди них что-то, то ли отдающее безумием, то ли верное и правильное. Она не могла уловить, что именно.
Не могла, пока однажды вечером Бьякуя не пришел в малость неадекватном состоянии. Невидящими глазами посмотрел на госпожу жену, как-то растерянно приткнул Сенбонзакуру – он всегда относил занпакто в свои покои! – в уголок и замер посреди гостиной.
Анеко не стала приставать с расспросами. Нахмурилась, видя немного расфокусированный взгляд, отрешенное выражение лица. Заварила чай с успокаивающими травами. Едва ли не за руку подвела молодого человека к столику, вставила чашечку в руки. Он недоуменно посмотрел на предмет в своих пальцах и слегка отмер.
- Спасибо.
Анеко все так же молча кивнула. Уже под конец чаепития Бьякуя, сидевший до этого с напряженным лицом и сведенными бровями, пришел к некоему выводу. Решительно поставил пиалку на столешницу, поднялся.
- Я сегодня буду спать у себя, – сказал слишком ровным голосом.
Анеко поняла все.
- Ты встретил ее, да? – спросила спокойно и немного грустно. – Твою любимую?
Бьякуя споткнулся, неловко плюхнулся обратно на циновку. Что она творит, эта чокнутая – его законная жена?! Зачем поднимает тему, после которой любые нормальные отношения рассыплются в прах?!
- Анеко, не начинай!..
- Помнишь, что ты сказал мне в наш первый раз? «Все равно не сможем откладывать вечно». Когда-нибудь придется, и лучше раньше, чем потом, когда ты себя измордуешь.
- Анеко! – прорычал Бьякуя.
- Не психуйте, светлый дайме. Я ведь не скандалить собираюсь, а искать выход из положения.
- И какой же?! – раздраженно передернул плечами господин муж.
- Ну пока не знаю. Но если найду, ты узнаешь об этом первым.
Бьякуя устало прикрыл глаза, немного расслабился. Не заметил, как жена оказалась у него за спиной, обняла за плечи, погладила по голове каким-то материнским движением.
- Почему ты не возьмешь ее в дом? – спросила тихо. Молодой человек снова напрягся, попытался вывернуться, но Анеко держала крепко, ее щека прижималась к его уху, спокойное ровное дыхание касалось шеи, и это успокаивало. Кроме того, он уже знал, что отвязаться от госпожи жены можно только одним способом – уступить.
- Это оскорбительно, – недовольно проворчал он. – Для всех нас, и для тебя больше других. Мы женаты всего два месяца – и я сразу начну собирать гарем? Что будут говорить о тебе, ты подумала?