Хуже всего было от мысли, что собственное счастье на несколько месяцев вытеснило из головы и из сердца все, что составляло до этого смысл жизни. Хисана стыдилась собственной натуры, ругала себя последними словами и уже начала потихоньку себя же ненавидеть. От изматывающих переживаний ее слабенькая реацу снова начала чудить, то всплескиваясь неровными выбросами, то практически полностью затухая. Несмотря на занятость и полное погружение в новые заботы, господин любимый муж и госпожа его старшая жена изменения в девушке не оставили без внимания. Наверное, если бы не жгучее чувство вины, если бы не сомнения и расстроенные нервы, если бы не искреннее беспокойство во взгляде Бьякуи, если бы не тревога на лице Анеко, Хисана и дальше продолжала бы изводить себя и молчать. Но старшие Кучики подобрались в момент очередного сеанса самобичевания, и девушка не выдержала. Размазывая по щекам слезы и судорожно всхлипывая, она рассказала, как оставила собственную сестренку на пороге какого-то дома. Как, измученная голодом и безнадежностью, в тумане полузабытья, положила сверток с младенцем внутри на пыльные доски незнакомой энгавы и побрела, сама не зная куда. Как пришла в себя на берегу лесного озера, где-то за пределами Руконгая, и едва не умерла второй раз – от осознания чудовищности собственного поступка. Как металась по пыльным жарким улицам в поисках того самого дома, но не могла не только найти его, но и вспомнить, по какой именно части Инудзури скиталась в тот злополучный день.
Хисана ожидала, что любимый муж проникнется к ней отвращением, а госпожа старшая жена презрительно отвернется. Чего она не ожидала, так это нежных объятий Бьякуи и твердого обещания что-нибудь придумать от Анеко. Она все еще продолжала всхлипывать, уткнувшись в плечо мужа, а молодой дайме и его первая супруга уже из-за чего-то спорили.
- Но отсюда у меня ограничен доступ! – восклицала Анеко. – Мне надо в лабораторию!
- Здесь не только у тебя доступ ограничен, но и к тебе доступ ограничен! – возражал Бьякуя. – Или ты забыла, почему я не разрешаю тебе выходить?
- Ничего я не забыла! Рока останется дома, я не собираюсь рисковать братом, и ты это прекрасно знаешь. Но отсюда я не могу запустить полноценный поиск. Некоторые данные и образцы надо вводить непосредственно в систему!
- Если с тобой что-нибудь случится по пути в отряд или там…
- Да ничего со мной не случится! Или ты думаешь, среди заговорщиков есть камикадзе, готовые добровольно сунуться в логово Маюри?
- Пока я знаю только одного такого камикадзе – это ты! А до логова Маюри еще добраться надо! Ну что ты заладила?.. Дождись хотя бы церемонии вступления в должность сэссё, тогда охранный кортеж никого не насторожит.
- Охранный кортеж насторожит куда больше, чем его отсутствие! К тому же, если на меня попытаются напасть, может сработать принцип «ловли на живца», заодно возьмем «языка»! Я же не собираюсь, в самом деле, выходить из дома вовсе без охраны! Или ты хочешь, чтобы Хисана и дальше себя изводила?
Это был запрещенный прием. Бьякуя скорчил старшей жене зверскую рожу и прошипел:
- Ты из меня веревки вьешь!
- Ничего, ты гибкий, не сломаешься!
- Анеко! – прорычал благородный дайме.
- Ну перестаньте же! – тихий голос Хисаны словно окатил их ледяной водой. – Не надо из-за меня ссориться! Не надо из-за меня рисковать. Я найду мою малышку сама. Просто я не знала, как попросить вас, – чистый, горький взгляд на Бьякую, – отпустить меня в Руконгай, чтобы продолжить поиски. И как объяснить, – совсем тихо, заливаясь краской, прошептала Хисана, – кто эта девочка и почему она будет жить у вас в доме. Вы ведь не обязаны…
- У нас, – настойчиво проговорил Бьякуя, неприятно удивленный тем, что Хисана сомневалась в его согласии. – У нас в доме.
- Так, ну я пошла! – объявила Анеко. – Объясню Роке, почему меня вечером не будет дома, отдам распоряжение охране – и о сопровождении тоже, не кривляйся мне тут! А ты пока успокой девочку, мне нужны чистые, незамутненные образцы реацу, без твоих эманаций!
- Зар-р-раза! – прошипел Бьякуя вслед удаляющейся вприпрыжку старшей жене. Впрочем, демонстрируемое им неудовольствие было насквозь фальшивым, и оба это знали.
Информационная лаборатория двенадцатого отряда была очень, очень большой, тускло освещенной и холодной. Вечерние сумерки жизнерадостности ей не прибавляли. Гигантские мониторы полностью скрывали две стены и отсвечивали мертвенным мерцанием, делая лицо Анеко призрачно-голубоватым. Бьякуя тихо сел рядом, не отвлекая жену от дела. Ее глаза пристально глядели в подрагивание экрана и смену картинок. Девушка на миг отвлеклась, посмотрела на мужа и вернулась к наблюдению.
- Как Хисана? – спросила она.
- Нормально, – устало отозвался молодой человек. День выдался длинным, напряженным, выматывающим. – Успокоилась. Засадил ее читать Роке.
- Сказки? – в голосе Анеко промелькнула веселая ирония. Даже в столь напряженные моменты она не удерживалась от подколок и насмешек. Но Бьякуя уже привык, и если бы госпоже жене стукнуло в голову вести себя иначе, всерьез обеспокоился бы ее душевным здравием.
- Ага, – фыркнул он в ответ. – «Легенды Острых Кленов» называются. О сейретейских междоусобицах семнадцать тысяч лет назад.
- Угу, – одобрила его жена. – Сказочно легкое чтиво, как раз для душевного равновесия полезно.
- Иди ты… – отмахнулся молодой дайме. Помолчал и спросил: – Ты-то как?
- Я вся в недоумении. Начала с Инудзури, Хисана ведь сказала, что потеряла девочку там. Но столько лет прошло! Если она выжила, могла уйти очень далеко.
У Бьякуи заклинило челюсти. Надо было спросить, найдется ли хоть какая-то информация, если девочка не выжила. Но этот вопрос тянул за собой следующий – как сказать об этом Хисане, и тут вся выдержка и самообладание давали сбой.
Бьякую «спас» Маюри. Вполз в лабораторию, поскрипывая какими-то сочленениями своих искусственных суставов, поморгал на молодых Кучики желтыми безумными глазами.
- И что это вы тут делаете? – ехидно осведомился псих.
- Используем казенное оборудование в личных целях! – спокойно отрапортовала Анеко.
- Ну это и меносу понятно! – белая кисть с синими ногтями проделала в воздухе замысловатое движение. – Я о содержании.
Пока Анеко объясняла Куроцучи, что именно делает, Бьякуя думал о Маюри и устрашающих слухах, что ходили о капитане и его лабораториях. Он занял место предателя Урахары и превратил двенадцатый отряд из боевого подразделения в нечто склизско-отвратительное, мрачное и с гнильцой. Однако Анеко всего этого словно не замечала. И мерзкий Куроцучи почему-то позволял ей разговаривать с собой непринужденно-насмешливо, использовать свою технику как той вздумается, да еще и доставал на последнем собрании капитанов… правда, не Бьякую, а Сой Фонг – не может ли его отряд помочь в расследовании нападения на Торами? Бедная капитан второго отряда шарахалась, пыталась скрыть подергивание правого глаза и даже выдавливала из себя вежливую улыбку. Горящий энтузиазмом и стремящийся помочь Маюри вызывал у нее справедливые опасения.
- … совсем соображать перестала! – ворвался в размышления дайме визгливый голос главного готейского психопата. – Если ты не высыпаешься, то надо просто взять и выспаться, а не травиться моими стимуляторами!
- Я – твоими стимуляторами?! – возмущенно отозвалась Анеко. – Да ни за какие коврижки! И что я не так сделала-то?
- Ох, ну посмотри сама! Ты задала такой диапазон вариабельности, что никакие нано-роботы с ним не справятся! Или ты получишь столько вариантов, что проверять их будешь еще одиннадцать лет! Надо ж было просто взять вот эти идентификационные маркеры, – Куроцучи перегнулся через плечи молодых людей, навалившись тощим и твердым животом сразу на обоих, протянул загребущие руки к клавишам панели управления и стремительно заклацал ими. – Та-ак-с, берем… Ага! Задать секторный радиус… Вот так… ввести вот эти данные – пол, возраст, предположительное наличие родственной реацу… Угум… Ну вот, сейчас посмотрим!