В конце августа Ренджи окончательно выздоровел. В одно прекрасное утро в спальню Бьякуи поскреблись. Дайме немного удивился, но открыл фусума. И удивленно уставился на стоящего на коленях полуголого подростка. Впрочем, длиннющие красные вихры не оставляли сомнений в личности незнакомого парня.
- Проходи, – только и сказал молодой капитан. Закрыл за Ренджи фусума и стал рассматривать того, склонив голову на бок.
Подросток получился угловатый, но довольно складный. Плечи раздались, длинное тело – уже сейчас он почти не уступал Бьякуе в росте – было худым, но пропорциональным. Вот только ребра можно было пересчитать, и ключицы торчали, словно парняя морили голодом. На широких запястьях выступали косточки. Бьякуя молча достал одно из своих домашних кимоно и протянул парню. Ренджи быстро оделся и тут же бухнулся на колени, ткнулся лбом в татами. Молодой дайме вздохнул, покачал головой и уселся рядом, прямо на пол.
- Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо! Хорошо…
- Ну и хватит валяться, – проворчал Бьякуя.
Ренджи выпрямился, но взгляда от пола не оторвал. Под яркими прядями алели от смущения и растерянности уши, мальчишка шмыгал носом и явно не знал, куда деть руки – да и себя самого. Бьякуе было и жалко его, и немного весело. И откровенно неловко, потому что он и сам не знал, как теперь быть. А знать он был обязан, ибо князь.
Короткая беседа выявила сразу несколько сложных моментов. Во-первых, Ренджи терялся в обращениях к Бьякуе, путаясь в «-сама», «-доно» и «-сан». Во-вторых, он почему-то решил, что теперь не может оставаться в поместье, и дайме угрохал много времени, чтобы объяснить подростку, что тот дурак. В-третьих, во весь свой немалый рост поднялся вопрос с образованием. Ренджи пожал плечами и заявил, что ему дорога одна – в Академию. Так-то оно так, согласился Бьякуя, но и подготовка у Ренджи недостаточная, и учебный год уже давно начался. Только где-то к обеду они пришли к некоему подобию плана на оставшееся до следующих вступительных экзаменов время.
За всеми этими переживаниями и душеспасительными разговорами ни молодой дайме, ни его воспитанник, разумеется, не заметили, что госпожа старшая княгиня выглядит бледной, немного осунувшейся и чем-то крупно обеспокоенной. И уж конечно им неоткуда было знать, что Анеко напомнила о себе ее земная жизнь.
====== и страшных тайн ======
Лето было жаркое, душное, тянулось медленно и лениво, как патока. Вот уже которую ночь Анеко подолгу не могла уснуть, а потом металась по футону, не в силах вырваться из липкого недокошмара. Ей снились странные сны: ее жизнь, ее семья, все ее знакомые виделись девушке черно-белыми двумерными изображениями – и все страдали. А когда в одно прекрасное утро она еле успела выскочить в открытые седзи и свеситься с деревянного настила, корчась в рвотных спазмах, картина начала вырисовываться.
Анеко не зря год училась у Уноханы и продолжала навещать четвертый отряд – установить собственную беременность она могла. И установила. Однако, вопреки всему, не ощутила радости. Не потому, что не была рада, а потому, что испугалась. Не за себя – за своего будущего малыша, за его отца, за всех своих близких. Ибо первоисточник ее странных снов был ничем иным, как прочитанной когда-то, в прошлой жизни, мангой…
Анеко мучилась дня два, а потом пошла к Куроцучи. Экранировавшись от всего мира многослойными кеккаями и новейшими духовно-электронными генераторами помех, девушка и капитан о чем-то секретничали целый день. Вечером Куроцучи-тайчо выпал из 3Q-лаборатории воодушевленный и слегка пришибленный, Анеко же была сосредоточенна и деловита. Придя домой, рассеянно пообщалась с детьми, оставив тех в некотором недоумении, наплевала на все приличия, чмокнув сидевшего за столом Бьякую в макушку прямо на глазах у слуг, чего до сих пор не позволяла себе, и скрылась в клановом архиве.
Через неделю исследований в оголтелом режиме и яростных споров с Нему (кто бы мог подумать, что у девчонки есть свое мнение!) и Анеко Куроцучи Маюри заявился на аудиенцию к сотайчо. Ямамото хмурил брови, скрипел зубами и терял самообладание настолько, что едва не высвободил Рюджинджакку. Выслушав теорию и выводы капитана двенадцатого отряда и составленный руководством того же отряда план действий, Генрюсай молчал почти две минуты. Не потому, что потерял дар речи или растерялся. Просто из всех капитанов Готей-13, вообще из всех шинигами Куроцучи Маюри меньше всего ассоциировался у Командора с ролью спасителя. А именно так и выходило.
- Как вы получили исходные сведения? – наконец нашел, к чему придраться сотайчо.
- Я же изучаю квинси, Командор! – небрежно отмахнулся Маюри. – Вот и обратил внимание на некоторые нюансы… Видите ли, те квинси, которые обитают в Генсее… они вообще какие-то не-квинси! А нам с вами известно, что не все их поголовье было уничтожено, и выжила далеко не одна семья… Так что…
- Это я понял из отчета! – рявкнул Генрюсай. – Откуда у вас сведения?!
- Ну знаете ли! – Куроцучи возмущенно одернул полы хаори, негодующе задрал подбородок. – Я все-таки капитан двенадцатого отряда, мы не просто так довольствие получаем! И, стесняюсь напомнить, я еще и директор Исследовательского Бюро! Это вам не котенок пописал, а, некоторым образом, ответственная работа. Которую я, заметьте себе, знаю, люблю и умею выполнять!
Сотайчо откинулся на спинку своего кресла, немного удивленный, а если быть откровенным с самим собой, то попросту потрясенный отповедью, полученной от Куроцучи. И уже не так резко повторил:
- Так откуда?
- Догадался! – заявил Маюри. Даже колоннам в кабинете Ямамото было понятно, что наглец лжет.
- Не скажешь, значит? А если я тебя – в Улей? Как особо опасного.
- Угу, – согласно кивнул бывший узник упомянутого Улья. – Вперед, Командор. И ждет вас тогда довольно скорая гибель. Но это-то ничего, вас ли пугать смертью? А вот весь Сейретей под угрозой полного уничтожения – это уже останется на вашей совести. Вы как, готовы к такому развитию?
Генрюсай молчал, рассматривая двенадцатого капитана. Долго молчал. Пристально рассматривал. Сложившееся представление о Куроцучи Маюри не то, чтобы трещало по швам, но отчетливо издавало подозрительные звуки.
- С чего это вдруг вы так озаботились судьбой Сейретея?
- У меня тут, знаете ли, прекрасная научная база. Да и некоторые личные проекты, в том числе и финансовые. И не говорите, что не знаете: по нашим законам налоги с них идут не в королевскую казну, а в бюджет Готея. Так что не хочется мне терять столько вложенных сил и средств. А если затянуть с решением этого вопроса, – Маюри кивнул на отчет в руке сотайчо, – то можно лишиться всего, включая жизнь.
Ямамото неприязненно скривился. Вот в алчность Куроцучи верилось легко. Тем не менее, решать «вопрос» и в самом деле было необходимо.
- А от меня тебе чего надо? Силовую поддержку я обеспечу…
- Нет-нет-нет! – капитан двенадцатого отряда замахал на Командора руками. – Какая, к меносам, силовая поддержка?! Это должна быть тайная операция: пришли-убили-свалили! Если мне повезет, возьму несколько образцов. А так мне там никакого шума не надо. Но вот мои девочки настаивают, что руководство Готея должно быть в курсе, и я поддался на уговоры. Не могу, знаете ли, сопротивляться женским вздохам.
Ямамото Генрюсай Сигэкуни, услышав это, поперхнулся воздухом и долго кашлял.
- Так ты на Кучики запал?! – просипел он, едва смог овладеть голосом. – Сбрендил совсем?!
- Я не интересуюсь мужчинами, – с отвращением ответствовал капитан Куроцучи. И даже презрительно отвернулся. Командор несколько секунд соображал, что поимел в виду этот псих, а когда до него дошло, старик аж побагровел.
- Извращенец!!! – громыхнул он. – Я имел в виду его жену!
Маюри нахмурился. Подвигал бровями вверх-вниз. Изобразил на маске работу мысли. И заржал.
- Командор, старый вы охальник, – стонал он в перерывах между приступами смеха. – Кучики… ох-ох-ох… Кучики Анеко… а-ха-ха! Да как вам в голову-то вашу лысую пришло-о-о-о?! О-о-ох!
Главнокомандующий понаблюдал за веселящимся подчиненным, сделал вид, что поверил в искренность знаменитого на все Общество Душ психопата, и легонько стукнул посохом по полу. Маюри тут же заткнулся и в рекордные полторы секунды принял деловой и собранный вид.