На циновках уже разместились гости, и изысканные угощения не дождались официального начала праздника. Глубоко беременная Рукия изучала листву на старой сакуре, медленно пережевывая вульгарный бутерброд с колбасой, а рядом Хисана и Масаки промывали мозги ее мужу Ичиго. Юный Куросаки почти полвека назад благополучно закончил школу и, вопреки всеобщим ожиданиям, стал не врачом, а полицейским. И храбро погиб при исполнении через тринадцать лет. Все это время они с Рукией были помолвлены, но к решительному определению статуса не приближались. Стоило же Ичиго объявиться на окраине Сейретея, его тут же заграбастал себе в четвертые офицеры Зараки, а Командор Кёраку, хитренько ухмыляясь, поздравил с предстоящей радостью. Смирившись с судьбой, Ичиго пришел просить руки младшей Кучики, и Бьякуя тогда, вдоволь поизмывавшись, дал добро. Вероятно, сейчас мамы объясняли взрослому шинигами с нехилым боевым стажем, как не надо вести себя с беременной женой.
Рядом с Рукией сидели Ренджи и Орихиме. Абараи ехидно жмурился, а его жена неодобрительно хмурила бровки и бросала на старого друга сочувственные взгляды. Сама Химе решила свою судьбу намного раньше Ичиго. Ее в мире живых ничто, кроме друзей, не держало. Поучившись два года в институте, девушка подала прошение в Совет 46-ти о разрешении переселиться в Общество Душ. К тому времени Кёраку уже подготовил почву, и вредные гэнро подписали раздражающую их бумагу с дружным воплем: «Да делайте, что хотите, только отстаньте!» Едва перетащив небогатые пожитки, Иноуэ Орихиме сменила фамилию на Абараи. Молодожены собирались пожить в поместье Кучики первые пару месяцев, пока не купят небольшой домик на окраине Сейретея, но Химе забеременела, и семья мужа встала на дыбы: нечего молодой маме сидеть в одиночестве! Первым на юную пару наехал Гинрей, уже потиравший руки в предвкушении очередных пеленок и пустышек.
А вот и сам дедушка. Специально для старика во время таких мероприятий в сад выносили его любимое кресло, и он сидел в тени яблони, с удовольствием наблюдая за веселой суетой вокруг. Кучики Гинрей выглядел очень старым, но Бьякуя знал, что дед еще крепок и на перерождение не собирается. Каждый раз, когда здоровье слегка подводило бывшего капитана, Анеко заставляла его пройти омолаживающий курс в четвертом отряде, и потом дед еще долго был бодр и активен. Сейчас возле него вертелась рыжая мелюзга: сын Ренджи и Химе с багряно-алыми дредами и дочка Гина и Рангику с золотисто-медной косой. Ее родители, хоть и не были самыми близкими друзьями рокубантай-тайчо, редко избегали приглашения на большие праздники в поместье Кучики. Анеко питала странную слабость к своему подчиненному, а с Рангику дружила Орихиме.
На отдельном покрывале развалился Зараки Кенпачи. Тоже странный, на первый взгляд, гость в благородном доме. Однако еще с памятного Нового года капитан одиннадцатого отряда так или иначе участвовал в жизни клана Кучики. А сегодня и подавно его присутствие было оправдано. Рядом с ним в сейдза сидела Унохана-тайчо, что-то тихо втолковывая. Зараки шмыгал длинным носом, щурил не закрытый повязкой глаз и скалил острые зубы. За неполный век Бьякуя привык читать эмоции Кенпачи, и сейчас видел, что тот настроен вполне благожелательно, но по привычке строит из себя неотесанного хама.
Раздобревший и заметно округлившийся Куроцучи вел светскую беседу с кем-то из вассалов Роки. Сегодня здесь были некоторые родственники как Кучики, так и Торами. Вообще-то, потолстевший Маюри – это зрелище не для слабонервных, но за столько лет Бьякуя привык и уже с трудом вспоминал времена, когда от тайчо его драгоценной жены шарахались в стороны самые смелые шинигами. Директор БТР (Анеко всегда смеялась, слыша эту аббревиатуру) не утратил своей фанатичности в вопросах научных исследований, но подрастерял изрядную толику кровожадности и садистских наклонностей. Сейчас его больше волновали экзистенциальные проблемы. Госпожа старшая княгиня насмешливо называла это кризисом среднего возраста и утверждала, что еще через век-полтора наступит стадия «бес в ребро».
По саду мелькали полузнакомые и вовсе незнакомые лица, то тут, то там слышались смех и детские визги. Бьякуя глубоко вдохнул теплый летний воздух, нашел глазами старшую жену и наследника и направился к ним. Анеко тепло улыбнулась, сын почтительно поклонился.
- Ну что, где твой брат? – спросил дайме у юной и прекрасной женщины.
- Бабочку прислал, сейчас будут. Ты Ишшина не видел?
- Он с Хицугаи-тайчо, – подсказал Нобору. – Тоширо, кажется, все еще обижается на бывшего капитана.
- Разберутся, – заговорил Бьякуя, но тут от ворот поместья пронеслась яркая волна реацу, и сад наполнился шумом и движением.
- Кен-тян! – разнеслось над древними строениями одного из самых чинных и величественных мест Сейретея. – Кен-тян, я пришла!
- Не вопи, мелкая, – Зараки голоса не повышал, но услышали его все.
Ячиру, невысокая, хрупкая на вид, выглядела лет на четырнадцать. Сейчас она заплетала волосы в короткие задорные косички и даже на свой праздник явилась в шихакушо и с катаной. За девушкой неторопливо шествовал Рока, вот уже сорок лет являвшийся полноправным главой клана Торами. Он честно попытался соблюсти хоть какие-то приличия, церемонно раскланялся с мужем сестры и хозяином дома, почти выдержал ритуал приветствия, но ему нахально помешали. Его неугомонная невеста повисла на плечах молодого дайме и проорала:
- Привет, Бьякусик! Привет, Ане-тян! Мы пришли! Поздравляйте нас!
Бьякуе не дали шанса сохранить лицо. Все, кто был в саду, окружили виновников торжества и наперебой стали поздравлять. Кое-как выбравшись из толпы, князь отошел в сторонку, к своим женам. Хисана с умилением наблюдала за непосредственной Ячиру и веселым Рокой.
- А ты говорил, что наши плохо воспитаны, – обратилась она к мужу. – Ты представляешь, какие у нас будут племянники?
Бьякуя содрогнулся и потряс головой. Гены Кусаджиши, помноженные на гены Торами. Б-р-р!
- Нет, – честно ответил он. – Не представляю. У меня воображения не хватает.
Хисана переглянулась с Анеко, девушки вдвоем уставились на господина супруга и хором поинтересовались:
- Помочь?
Глава клана Кучики затруднился бы сказать, в чьем голосе было больше веселого ехидства.
В этот момент в ворота поместья вошли Шихоин Йоруичи и Киске Урахара. Следом за бывшим шинигами важно вышагивал ярко-синий котенок пантеры с маленькой дыркой пустого на животе. Полвека назад его подобрал добросердечный Ясутора Чад, падкий на всякую мелкую живность. Но по окончании школы Садо уехал учиться, а потом и вовсе перебрался в Мексику, и котика забрал скромный торговец сладостями. За прошедшее время животинка не повзрослела ни на йоту, зато разъелась до размера хорошего поросенка.
С учетом, что кланы Шихоин и Кучики все же породнились, как когда-то мечтал дедушка – младший брат чертовой кошки женился на На́ми, – выходило, что питомец постоянного партнера Йоруичи становился питомцем всей семьи, в которую она, несомненно, входила. Князь Кучики неодобрительно покосился на кота, но промолчал. К этому существу слабость испытывали и Орихиме, и дети, и даже Рукия с Ичиго.
Спонтанные и сумбурные поздравления закончились, и от хозяина дома потребовали речь. Бьякуя вообще-то готовился к этому, целое утро просидел в архиве, но тут замер на несколько мгновений. Зачем им нудное напоминане о том, что каждый из присутствующих пережил сам? Князь обнял обеих своих жен и улыбнулся гостям.
- Семья – это не те, кто родился с общей каплей крови. Это те, кого мы любим. Вы – вы все – моя семья. Я рад, Ячиру, что ты теперь тоже моя сестра.
Лейтенант Кусаджиши, будущая княгиня Торами с визгом повисела на шее князя Кучики, потискала его жен и ускакала праздновать помолвку. К Бьякуе подошел Кенпачи, задумчиво почесал затылок и, словно бы в никуда, спросил:
- Родственные связи, да?
Бьякуя посмотрел на своих жен – и махнул рукой.
- Где наша не пропадала? Прорвемся!