- Эй, – позвала Анеко. Пришлось на нее посмотреть.
Лицо девушки было слегка обеспокоенным. Она всматривалась, искала нечто на его собственном лице – глаза мерцали в полумраке. Бьякуя кривовато улыбнулся.
- Тебе так противно? – спросила девушка.
- Не говори глупостей, – устало ответил он. – Ты очень красивая, ты не можешь быть…
- Просто я – не она, да?
Бьякуя дернулся, распахивая глаза.
- Откуда ты знаешь?!
- Да уж не трудно догадаться, знаешь ли! – фыркнула Анеко. – Или ты считаешь, что девочки из благородных Домов совсем ничего не знают о семейной жизни?
Молодой человек глубоко вздохнул, откидываясь на теплые камни. Действительно, глупо было подозревать жену в такой эпической наивности.
Она вдруг оказалась верхом на нем – уселась на бедра, поерзала. Он посмотрел на девушку – нет, не играет, и вправду просто устраивается поудобнее, корчит забавные рожицы.
- Ну ты и костлявый!
- Не можешь не стебаться даже в такие моменты? – в тон ей ответил Бьякуя.
Анеко комично развела руками – мол, что поделать! Выдала:
- Что выросло, то выросло!
Потом положила руки ему на плечи, склонила голову, заглянула в глаза.
- Мы с тобой оказались в этой ловушке вместе, Бьякуя. Изменить что-то не в наших силах, да?
- Да.
- Тогда надо изменить свое отношение к ситуации, – Анеко наклонилась, ее острые соски коснулись его кожи, губы оказались в миллиметре от его уха. – Я расскажу тебе, что мне нравится. Мне нравишься ты – просто по-человечески ты мне симпатичен. Мне нравится, как ты смеешься и как реагируешь на мои дурацкие шутки. Мне нравится, как ты берешь себя в руки, когда зол: я просто вижу эти вихри раздражения и бешенства, а потом ты находишь в себе некий уголок спокойствия, замыкаешь в него свои эмоции – и буря утихает. Мне нравится, как ты хмуришься, когда думаешь, что на тебя не смотрят, и как прикусываешь в задумчивости уголок губ.
Рука девушки невесомо прошлась по ключицам молодого человека, по внутренней стороне плеча, большой палец чуть сильнее надавил на локтевую впадинку. Бьякуя замер. Движения Анеко расслабляли, снимали напряжение – и одновременно будоражили. Он все-таки молодой здоровый мужчина, а не монах! Но больше всего его удивляло то, что она говорила.
- У тебя удивительные глаза, Бьякуя. Они меняют цвет в зависимости от твоего настроения. По ним всегда видно, что ты чувствуешь, и это мне тоже нравится. Потому что, похоже, видно все это только мне. Нравится твоя кожа – белая, как мрамор, и в то же время теплая, от этого контраста по моим пальцами бегут иголочки. Нравится, как ты поднимаешь руки, чтобы выпутать из волос Кенсейкан. Как ты прикрываешь глаза, когда вынужден смириться с чем-то, что тебя бесит, и на щеки опускаются тени от ресниц.
- Анеко, – предупреждающе произнес Бьякуя, сжимая под водой ее бедро. Почувствовал, как возле его уха ее губы растянулись в улыбке.
- Это мне тоже нравится, – тихо продолжила говорить девушка. – Ты сильный. Я все думала: какой ты под этим ворохом одежек? Наверное, худющий! Ты ведь даже в домашнем юката – как в броне. Я лишь смутно догадывалась, насколько сильным ты должен быть, чтобы не падать под этим твоим шарфиком. Мне нравятся твои плечи – развитые, крепкие, как и подобает военному. Нравится, что ты гладкий – тебя приятно будет целовать… везде.
- Анеко! – почти с отчаянием выдохнул Бьякуя, понимая, что проигрывает своему телу.
Анеко не дала ему продолжить – поцеловала. Накрыла губами его губы, провела кончиком языка, легко втянула нижнуюю губу и совсем невесомо прикусила. И отпустила. Синие глаза, на дне которых мерцали золотистые сполохи, заглянули в самую душу, пронзили ее светом и теплом.
- Я обещаю тебе, что все будет хорошо, – сказала Анеко Бьякуе, и он вдруг поверил.
…На рассвете, проснувшись от наглого щебета за седзи, Бьякуя с некоторой опаской повернулся к жене. Она лежала на футоне с неповторимым выражением лица: брови сведены, в глазах вопрос ко всему миру из разряда «что за на хер?!», губы сжаты и скошены. Молодой человек удивился – ночью-то все было нормально! Даже лучше, чем нормально. Он и сам не ожидал.
- Анеко? – негромко позвал он.
Девушка моргнула, но не повернулась, продолжая изучать доски и балки на потолке.
- Анеко, что?..
- Смотри, – перебила она. Вокруг ее тела плеснула медово-охряная реацу, неровная, но мощная. И подняла правую руку.
В руке была зажата цуба катаны. Занпакто.
- Твою мать! – с чувством произнес Бьякуя, мгновенно забывая обо всех своих переживаниях. – Только этого нам и не хватало!
Рассветные визиты юной четы Кучики становились новой традицией четвертого отряда. Рецу они не раздражали – скорее, забавляли. Молодой рокубантай-тайчо старался держаться уверенно, но сквозь маску аристократического спокойствия пробивались обеспокоенность и хмурое непонимание. Его жена была более уравновешенной. Или относилась ко всему более отстраненно. По меньшей мере, объясняя суть новой проблемы, она не истерила, а четко излагала свои опасения.
Мельком глянув на катану, лезвие которой отливало серо-синим, капитан Унохана осмотрела девушку и развела руками:
- И чего вы от меня хотите? – спросила молодых людей. – Реацу в пределах нормы, никаких отклонений, ну а то, что малость нестабильна – так по-другому и быть не может, если ею так долго не пользоваться. Или вы, Кучики-сан, думали, что у вашей супруги ее нет вовсе? А как бы она тогда могла просто находиться рядом с вами, с вашей-то собственной реацу?
- Но катана появилась так внезапно! И не просто асаути, а уже почти полноценный занпакто! Как такое возможно?!
- Вообще-то на этот вопрос должна ответить Анеко-сан.
Анеко изучала свой меч, лихорадочно вспоминая все, что когда-то рассказывал ей земной племянник. Получалось не очень. Осознав, что капитаны смотрят на нее и ждут какого-то объяснения, она положила ладонь поверх острого даже на вид лезвия и пожала плечами.
- Да с чего вы взяли, что он уже… сформировался?
- По лезвию, – пояснила Рецу. – У асаути не бывает ярко выраженных оттенков стали, по которым можно определить, к какому типу относится занпакто. И вообще-то Бьякуя-доно прав, мечи не появляются вот так внезапно. Следовательно, у вас есть минимальная подготовка, полученная, возможно, еще в родительском доме.
- Не помню, – покачала головой Анеко.
- Да, я понимаю, – согласилась капитан. – И еще предполагаю, что вчера вечером или ночью произошло нечто, повлиявшее на вас в достаточной степени, чтобы пробудить уснувшую реацу.
Бьякуя почувствовал, что неудержимо краснеет. Хвала ками, сообразительная жена заметила это и отвлекла Унохану всяческими вопросами. Основным из которых был – что делать-то?
Рецу ответила. Вот кто ее за язык тянул?!
Из четвертого молодожены вышли, яростно споря. Не менее яростно они спорили, входя на территорию шестого отряда. Офицеры и рядовые еще не видели, чтобы их молодой капитан, воплощение аристократической сдержанности и высокомерной гордости, катал по щекам желваки, сжимал кулаки и шипел сквозь зубы. Как, впрочем, не видали и сумасшедших смертников, осмелившихся бы громко и эмоционально рассказывать капитану Кучики, что тот – тиран и деспот, что ему же лучше будет, если он не станет упираться, как баран, а просто пораскинет мозгами, и что у его оппонента есть собственные разум и воля, и, уж пусть он поверит – она ими воспользуется по назначению!
- Анеко! – не выдержал, повысил голос Бьякуя. – Да где это видано, чтобы женщина из рода Кучики служила в Готей-13?!
- Посраться из-за службы мы еще успеем! Я тебе про Академию толкую!
- Да на фиг тебе та Академия?! Наймем учителей, лучших, между прочим!
- Ай, да ну тебя, зануда!
- Из-за тебя мы пропускаем ханами!
- Бе-бе-бе!
Молодые люди зашли в здание штаба, и оставшиеся во дворе рядовые недоуменно переглянулись.