— Привет! — хлопнула дверь, и в рубку ввалился третий, крепкий парень с могучей шеей и какими-то прямо таранами вместо рук.
— Как диспут? — командир хозяйским взглядом окинул всю эту гору мышц.
— А! — Существовед безнадежно махнул рукой. — Схоласты. Кошмар. Не с кем перекинуться словом. Опять передрались.
Специалистов по мыслящим существам всегда подбирали в экспедиции из таких вот здоровяков, из тех крепышей, что живут без бюллетеня. Мыслящие существа на всех планетах — это мыслящие существа: вспыльчивые, а то и склонные к последним крайностям. Особенно те, что имеют дурную привычку прикидываться безмозглыми стволами, ручейками, игривыми дуновениями, недвижными арбузами. Так что, несмотря на геркулесовские возможности, существоведам приходилось частенько улепетывать. Но сегодня, видно, все кончилось сносно. Наметанный глаз командира отметил это сразу. Намял, видно, схоластам бока, и привет, до следующего выяснения.
— Вот, — искатель мыслящих существ показал мякоть руки, — укусил, мерзавец. «На китах, — говорит, — все покоится», а потом бац, и укусил.
Командир улыбнулся, а штурман захохотал.
— Нет, вот молодец. Надо же. Укусил. За правду стоял. За китов, — постанывая от смеха, выдавил из себя штурман.
— Я, правда, и сам малость начудил. Подхожу к ним, спорят они. Все в хитонах. Солнце, между прочим, вовсю печет. А я с факелом в руках. «Зачем, — спрашивают, — факел? И так светло». — «А я, — говорю, — освещаю, человека ищу. Здравомыслящего. Днем с огнем». Ну, они в амбицию. Мол, а мы что, не люди? «А вы схоласты», — говорю. Обиделись.
— Войдешь в эпос, — покачал головой командир.
— Войду, — радостно подтвердил здоровяк.
— Значит, ищешь человека? — Командир, видно, что-то уже обдумал. — Есть у меня на примете один человек. Есть. Схоласты, воины — это все не то. Понимаю, нужен кто-то другой. Вопрос перспективности мышления на схоластах не решишь. Но вот есть один, говорят, на днях, не выходя из ванны, он открыл закон плавания в жидкости. Вдруг этот парень и есть то, что нужно?
— Попробовать можно, — попытался согласиться специалист, — шанс есть шанс.
— Архимед не укусит. Предчувствие, — вставил словечко штурман.
— Погодите, — нахмурился командир, и штурман осекся. — По какой системе поведете опыт над Архимедом? Не забывайте, опыт должны вести мы над ним, а не он над нами.
— Я думаю так, — атлет задумчиво уставился в иллюминатор, — он только что открыл закон… Архимеда…
— Ну, ну, — подбодрил командир, — предположим, так этот закон и назовут.
— Так вот. Я сразу перескочу в другую эпоху. В эпоху других законов.
Я объясню ему, положим… Да, объясню радиотехнику, сразу транзисторную. Если он сможет понять, то… Понимаете меня? Своеобразный тест на умственную выносливость, взгляд вперед. Поиск их умственных пределов? Идет?
— Ну, радиотехника еще ничего, — облегченно вздохнул командир. — На Зигпопее вы объясняли кино. Жизнь забыта, развитие кончено, зигпопейцы смотрят кино. Ладно, радиотехника пойдет! — И командир хлопнул специалиста по спине. Он любил эту спину, покрытую пластами мышц. Он любил хлопать по ней. По ней можно было очень сильно хлопать.
4. ДЕЙСТВИЕ СНОВА ПЕРЕНОСИТСЯ В XX ВЕК
— Да, не помогла Архимеду радиотехника, — печально сказал начальник отдела древних времен.
— Да, зарубили, — подтвердил аспирант лаборатории триплетного кода, — и Архимеда зарубили. И схему зарубили. Как на защите диплома.
— А может, триплетный код наврал? — смущаясь, спросил молоденький репортер вестника «Наука всегда».
— Триплетный код не врет никогда, — отрезал эксперт.
— А может, помехи в код ворвались? — смелея, наступал репортер. Он вспомнил, как однажды слякотной ночью ворвался в одну компанию и как оттого все перепуталось, смешалось…
— Может, может, — раздосадованно перебил эксперт, — все может быть. — Но тут эксперт вспомнил академика и покраснел, потому что академик собственной персоной появился в испытательном зале.
— Ну-с, друзья. Какие вести из Греции? Что от Архимеда? — академик сказал так, будто Архимед числился его соседом по заседаниям в академии. — Включите Архимеда, — кивнул он аспиранту, и на экране снова замерцала нашумевшая картина. Академик обошел экран, потрогал его рукой, простецки улыбнулся, развел руками. Все молчали. Весь вид академика говорил: «Вот, батенька Архимед. Неприятность. Будь я с вами, мы бы уж вдвоем что-нибудь придумали. Отбились бы от римских варваров. Будьте покойны! И в схемочках разобрались бы. А так абсурд. Непонятно. Архимед — и «Спидола»! Зачем?»
— Мы вот что тут думаем, — кашлянув в кулак, сказал эксперт, — сам Архимед схемы такой не изобрел. Не мог дойти он до этого в своем умственном развитии. В развитии своем он только дошел до закона Архимеда…
— Он его открыл, этот закон, — сухо усмехнулся академик, и все усмехнулись, хотя несколько иначе. — Запатентовал на века. А вы говорите: дошел, дошел. Как ученик шестого класса. Ну а что вы скажете, дорогой аспирант? — И академик всем корпусом повернулся к аспиранту.
— Что же, зарубили Архимеда, легенда не обманывает, — трудно было понять, смеется аспирант или серьезно это говорит. — И схему зарубили. А схему передали ему марсиане. Больше некому. — Аспирант выжидательно замолчал, твердо глядя в глаза академику.
— Марсиане! Негоже нам марсиан подшивать к делу. Да и кто видел этих ваших прекрасных марсиан? Вы видели? — сердито, но уже без прежней сухости возразил академик.
— Я не видел. Но… если марсиане передали схему Архимеду, мы их найдем. Увидим. — И во взгляде аспиранта мелькнула некая загадочность, да, обещающая загадочность.
— Так, — академик направился к выходу, — увидите, тогда докладывайте.
— Обязательно доложим! — крикнул аспирант, но дверь за академиком захлопнулась. — Мы найдем второе видение смерти Архимеда. Кто-то из детей пришел за телом отца и видел схему своими глазами.
Мы наткнемся на схему вторично. Картина, которая у нас уже есть, снята с триплетного кода праправнука римского легионера. Теперь нужно найти праправнуков Архимеда. Код Архимеда даст нам все, что нужно.
— Так, — подхватил эксперт, в отсутствие начальства он чувствовал себя увереннее и приобретал способность увлекаться, — найдя такой снимок, мы начнем трясти все генеалогическое древо Архимеда.
— Да, начнем трясти, — аспирант решил сам докончить свою мысль, — и вытрясем другой кадр. Архимед беседует с марсианином. Получает от него схему. В этот момент грек испытывает сильные переживания. Они не могли не врубиться в код. Тогда мы увидим марсиан.
— Вот, убивали, убивали, — вмешался вдруг паренек из газеты, — посмотрите, весь род этого итальянца — воины. А он отдыхает в кабачке на берегах Ривьеры, попивает натуральное винцо. — Репортер мечтательно задумался. — Будто его предок и не убивал Архимеда. Никакой ответственности.
— Сын за отца не отвечает, — убежденно сказал юрист лаборатории.
— Ну, этого мы еще не знаем, — возразил эксперт, — триплетный код тоже имеет свою чашу терпения. Пределы напряжения. Где-то переполнится чаша — и взрыв, вырождение. Неполноценное потомство. Новорожденный расплачивается за грехи отцов. Вот ведь и так может оказаться.
— Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина. Сказано в писании, — поддержал юрист. Он мыслил правовыми категориями почти всегда. — Впрочем, успел ли Архимед обзавестись детьми? Вдруг он был из стоиков? Что тогда?
— Дети, дети, дети, шкаф семнадцать, полка, ящик… — вдруг забубнил начальник древних времен, отбивая костяшками пальцев по столу. — Ага, есть. В манускриптах плательщиков налога за бездетность Архимед не значился. Припоминаю.
— Возможно, уклонялся, — репортер вспомнил, как один ответчик уклонялся, а потом попал в фельетон и выплатил сполна.
Начальник времен тихо и как-то осуждающе посмотрел на репортера. Веки начальника набежали на глаза. Он впал как бы в сомнамбулическое состояние, и только костяшки пальцев, как метроном, отстукивали по столу.