— О Магомет! — вскричал Тибо Арабский, вознеся руки к небесам. — Такого позора я не снесу! Пусть же не будет на свете лжеца, который скажет, что мы не возьмем Нарбонну!
В сердцах король кинул в траву игральные кости и процедил сквозь зубы со злобой и ненавистью:
— Недолго же ты, Нарбонна, будешь сопротивляться! Сегодня же возьму тебя приступом, и ни одной живой души не останется за твоими стенами!
Не медля ни минуты, надел он кольчугу, подвязал потуже зеленый шлем, привесил к бедру меч, украшенный дивными драгоценностями и, гарцуя на персидском жеребце, выехал на полет стрелы перед своим войском.
— Воины! — закричал он маврам. — Трусы и лгуны утверждают, что вовеки не взять нам Нарбонну, что восемьдесят лучников да пятьдесят стрелков из арбалета засели на ее стенах, что две сотни отважных рыцарей охраняют ее ворота, что нет счета дюжим горожанам и нет преград их тяжелым секирам. Взгляните, воины: их несколько сот, а нас — тысячи. Неужели Магомет допустит, что мы дрогнем перед этой горсткой врагов, трусливо спрятавшихся за каменными стенами? Каждому из вас, кто войдет в город, я дам три дня, чтобы взять себе богатства — сколько угодно вашей душе и сколько унесут ваши руки!
Тут-то и закипела схватка! Посыпались сверху на басурман камни и увесистые бревна, кто забрался на лестницу — падает вниз с пробитой грудью, кто смог влезть на стену — тут же обезглавлен и скинут в крепостной ров. Засыпают арабские лучники своими калеными стрелами защитников города — вонзаются стрелы в камень, отскакивают от стен, падают вниз, на толпы осаждающих.
— Назад! Назад! — наконец закричал Тибо, видя, как безуспешно штурмуют его войска неприступную Нарбонну. Послал он приказ всем войскам, оставшимся на кораблях, чтобы немедленно те, кто владеет мечом и дротом, пришли под Нарбонну брать ее приступом и рушить укрепленья. Созвал король умелых плотников и приказал им резать бревна на доски и делать три десятка камнеметов — чтобы любой из них мог пробить толстые нарбоннские башни.
Вскоре французы увидели, что лагерь Тибо пополнился свежими силами, а огромные камнеметы были выдвинуты перед наступающими сарацинами. Смятение прошло по рядам защитников крепости: многие из них были уже ранены вражескими стрелами, все труднее становилось защищать им город. Тридцать горнов, пятнадцать больших рогов и сорок малых затрубили разом тревогу, призывая язычников надевать доспехи. Тибо приказал поставить перед войском идола Магомета, чтобы он помог осаждающим ворваться в город. Обтянули язычники своего истукана зеленым шелком, зажгли перед ним плошки и светильники и покатили его к стенам крепости.
Дивит французов его величина и вес. Но не видели они, что тайком залез внутрь один сарацин, и, когда мавры подтянулись вслед истукану к нарбоннским воротам, обратился он к язычникам — словно заговорил сам Магомет.
— Тибо Арабский, подойди поближе, — зычным голосом приказал истукан, — и выслушай мое напутствие. Отбрось все страхи и сомнения, иди в Нарбонну, водрузи на ее главной башне свой стяг, верни город и займи дворец, где жили твои предки!
Обрадовался Тибо, услышав эти слова, и вручил идолу в залог верной службы свою перчатку, которую набил золотыми монетами. Истукан же, как живой, протянул руку и схватил королевскую перчатку. Сарацины простерлись ниц перед изваянием.
— С нами бог! С нами Магомет! — пронеслось по их рядам.
— С вами! С вами! — закричали со стен французы. — Вот мы сейчас его и почтим!
Принялись они метать в идола копья и колы, большие валуны и мелкие каменья — побили Магомета, проломили его деревянную голову и грудь, а тот неверный, что сидел внутри идола, не смог выбраться наружу, так и помер там под меткими ударами защитников Нарбонны.
Тибо от гнева чуть не лишился разума — схватил с земли кол и принялся лупить поверженного истукана по голове, приговаривая в ярости:
— Будь ты проклят, слабый и лживый бог! Не стоят твои чудеса и ломаного денария!
— Уймитесь, король! — завопили язычники. — Кто же уцелеет под такими каменьями!
— Попали мы в беду, — сказал, поостынув, Тибо. — Мертв наш Магомет и покрыт позором. Не взять нам с бою крепости.
Тут увидел он на стене графиню Эрменгарду, которая пришла поддержать храбрых защитников Нарбонны, и закричал ей снизу:
— Согласись заключить со мной перемирие на две недели — и оставлю я сейчас штурм города.
— Пришлешь знатных заложников, тогда и поговорим, — отвечала Эрменгарда.
Не стал Тибо вступать в ненужные пререкания и послал в Нарбонну четырех своих вельмож. Французы посадили их в башню и предупредили Тибо, что ждет всех заложников петля, коли нарушит он перемирие.