Прислушался Аррагон к словам старца. И вновь оказались в темнице могучий граф и отважный его племянник. Только теперь, вместо Гильбера, составила им компанию сама королевна.
А Тибо Арабский со своей шестидесятитысячной ратью пересекал бурное море. Перекликались на судах рога и басовитые трубы, свистел в снастях попутный ветер, ржали на палубах скакуны, кричали мулы, клекотали на насестах ястребы. На десять миль вокруг стоял шум и гвалт.
И пока веселились африканцы в предвкушении скорой расправы над ненавистным им графом Гильомом, тот тихо вздыхал в подвале оранжской башни, глядя на бедную Орабль и понимая, что не в силах ей помочь.
— Эх, сеньор Гильом! — сокрушалась тем временем принцесса. — Вот чем обернулась ваша смелость, и меня посадили вместе с вами в темницу!
— Конечно, — возмутился Гелен, — было бы вам лучше сидеть наверху и не знать забот!
— Будь у меня развязаны руки, — воскликнул Гильом, — вздул бы я вас сейчас хорошенько, племянничек!
— Не спорьте, господа, — ответила Орабль, — не о том я кручинюсь, что оказалась с вами в подвале, а о том, что можем не дождаться мы помощи. С вами, Гильом, мне и смерть не страшна!
— Как бы не так! — вскипел Гелен. — Вас-то небось помилуют, а уж мы вряд ли теперь доживем до завтрашнего дня.
Услышав их спор и заподозрив неладное, ворвались в подвал сорок нехристей, заставили они пинками подняться с земли Гильома и Гелена и потащили их в зал на потеху Аррагону и его свите.
— Ну как вам у нас в гостях? — засмеялся Аррагон. — Нравится? Что, господа, поделываете? О чем спорите?
— Ты трус, король! — воскликнул Гильом. — Легко тебе потешаться над связанными пленниками. Вели нас развязать, все равно мы безоружны.
— Не делайте этого, государь! — завопил Фараон. — Эти два наглеца ни в грош вас не ставят. Коль вы развяжете им руки, уж они найдут возможность нам отомстить.
Но эти слова только раззадорили Аррагона.
— Вот и поглядим, как они с нами будут говорить и хватит ли у них хваленой учтивости! — так ответил Аррагон Фараону и повелел слугам развязать пленников.
— Лучше бы вы четвертовали их, государь, — не унимался Фараон. — Право слово, было бы спокойнее нам всем.
Гелен, почувствовав, что его руки снова свободны, уже не мог сдержать накопившийся гнев, — стиснув зубы, он отбросил от себя стражу, метнулся к обидчику, сгреб его левой рукой за волосы, а правой так ударил в висок, что рухнул Фараон замертво.
— Схватить их! — заверещал Аррагон. — Смерть злодеям!
Однако Гелен уже сжимал в руках секиру, которую успел выхватить из-за пояса мертвеца, и крикнул королю:
— Пошел прочь, поганец! Теперь со мною такой сотоварищ, что бой не кончится для вас добром!
В этот миг в двери вошло двое слуг, которые несли на жердях бадью с вином, дабы попотчевать веселившихся вельмож. Увидев же в руках Гелена секиру, бросили они свой груз и со всех ног кинулись наутек. А Гильому того и надо — схватил он одну из жердей, завертел ею над головой и принялся косить ряды врагов, не давая подняться тому, кто подвернулся под удар.
От неожиданности такой ужас овладел сарацинами, что бросились они восвояси, увлекая за собой короля и его вельмож. И вновь оказались храбрые французы победителями — опять заложили они дверь на засов, опять стали хозяевами Глорьетской башни.
Но пора уже нам вспомнить про Бертрана. Пока его дядя и младший брат так отважно сражались с сарацинами, Бертран места себе не находил. Не было от них никаких вестей, и это молчание внушало Бертрану скорбь и тревогу.
— Напрасно, дядя, пошли вы в Оранж, — вздыхал Бертран. — Боюсь, нашли вы смерть в чужой земле. Как ни хороша принцесса Орабль, но грешно за женскую красоту жертвовать жизнью, которая так нужна нашей милой Франции! Страшусь, что остался я одинок в стране, где у меня нет родни и никто не подаст мне доброго совета. Но не того опасаюсь, что нападут на Ним язычники, а того, что, коли придется мне вернуться в Париж и спросит меня Людовик: «Где твой дядя Гильом и брат Гелен?» — должен буду я ответить: «Отпустили мы их на смерть в Оранж и не смогли защитить!»
Томится Бертран от гнева и тоски, не знает, как ему поступить, а тем временем по мраморным ступеням Нимского дворца уже взбегает отважный рыцарь Гильбер. И двух минут не прошло, как узнал Бертран обо всем, что случилось в Оранже; сменилась его тоска яростью — и закричал он громовым голосом:
— К оружию, бароны!
Пятнадцатитысячное войско вывел Бертран за Нимские ворота — вскочили рыцари на испанских и сирийских скакунов, домчались без передышки до берегов Роны, погрузились на лодки и суда и плыли, пока не завиднелся Оранж. Незаметно подвел Бертран свое войско к стенам города, отобрал самых крепких и ловких воинов и, оставив остальных дожидаться сигнала, повел смельчаков вслед за Гильбером ко входу в подземелье.