— Вы… вы дали обет безбрачия, — сказал Иг.
— Безбрачие-хреначие. Я думаю, Господь рад уже тому, что я не кидаюсь на алтарных служек. Как мне видится, эта леди нуждается в утешении, и она уж точно не получит его от этого тюфяка-очкарика, за которым она замужем. Во всяком случае — нужного утешения.
— Я хочу быть какой-нибудь другой, — сказала сестра Беннет. — Я хочу убежать на свободу. Я хочу, чтобы я кому-нибудь нравилась. Игги, я когда-нибудь тебе нравилась?
— Ну… — смущенно сглотнул Иг. — Пожалуй, что да. В каком-то смысле.
— Я хочу с кем-нибудь спать, — продолжила сестра Беннет так, словно он ничего не сказал. — Я хочу, чтобы кто-нибудь обнимал меня ночью в постели. Мне все равно, будет это мужчина или женщина. Мне все равно. Я больше не хочу быть одинокой. Я могу выписывать чеки от имени церкви. Иногда мне хочется снять все деньги с церковного счета и сбежать. Иногда мне этого очень хочется.
— Меня удивляет, — сказал Моулд, — что никто в нашем городе не подумал примерно наказать тебя за то, что ты сделал с Меррин Уильямс. Чтобы ты своей шкурой почувствовал, что ты с ней сделал. Можно бы ожидать, что несколько неравнодушных граждан навестят тебя как-нибудь ночью и поведут прогуляться в лес. Прямо к тому дереву, где ты убил Меррин. Чтобы вздернуть тебя на нем. Если уж ты не хочешь вести себя прилично и повеситься сам, так надо сделать хотя бы это.
К своему собственному изумлению, Иг заметно расслабился, разжал кулаки, стал дышать ровнее. Моулд начал качать пресс Иг поймал взгляд сестры Беннет и спросил:
— Так что же вас удерживает?
— От чего? — спросила сестра Беннет.
— От того, чтобы забрать все деньги и улизнуть.
— Бог, — сказала сестра Беннет. — Я люблю Бога.
— А что Он в жизни сделал для вас хорошего? — спросил ее Иг. — Сделал ли Он хотя бы, чтобы вам было не так больно, когда люди смеются за вашей спиной? Или Он сделал, чтобы вам было больнее — потому что ради Него вы одиноки в мире? Сколько вам лет?
— Шестьдесят один.
— Шестьдесят один — это старость. Это почти слишком поздно. Почти. Вы можете позволить себе ждать хотя бы еще один день?
Сестра Беннет тронула свое горло, глаза ее тревожно расширились. Затем она сказала «Я лучше пойду», повернулась и заспешила к лестнице.
Отец Моулд вроде даже и не заметил ее ухода. Теперь он сидел, положив руки на колени.
— Вы закончили упражнения? — спросил Иг.
— Остался еще один заход.
— Давайте я помогу, — сказал Иг, огибая скамейку.
Когда он подкатывал Моулду штангу, его пальцы коснулись пальцев Моулда, и Иг узнал, что, когда Моулду было двадцать, он и другие парни из хоккейной команды натянули лыжные маски, сели в машину и увязались за другой машиной, битком набитой парнями из «Нации Ислама»,[5] приехавшими в Сиракузы из Нью-Йорка поговорить о гражданских правах. Моулд и его дружки прижали этих ребят к обочине и погнали их бейсбольными битами в лес. Они поймали самого из них неповоротливого и раздробили ему ноги в восьми местах. Потребовалось целых два года, чтобы парень смог хотя бы ходить без костылей.
— Вы и мама Меррин — вы действительно молились о моей смерти?
— Более-менее, — пожал плечами Моулд. — Честно говоря, она чаще всего взывала к Богу, сидя на моем члене.
— А вы знаете, почему Он не поразил меня молнией? — спросил Иг. — Вы знаете, почему Он не откликнулся на ваши молитвы?
— Почему?
— Потому что Бога нет. Все ваши молитвы — это шепот в пустой комнате.
Моулд снова поднял штангу — с большими усилиями, — опустил ее и сказал:
— Брешешь ты как собака.
— Все это наглое вранье. Никого там никогда не было. Это вам бы стоило воспользоваться этой веревкой.
— Нет, — сказал Моулд. — Ты никогда меня к этому не принудишь. Я не хочу умирать. Я люблю свою жизнь.
Так что ясно. Он может заставить людей делать только то, чего они сами в глубине души хотят.
Моулд дико скривился, хрюкнул, но не смог больше поднять штангу. Иг отвернулся от скамейки и направился к лестнице.
— Эй! — крикнул Моулд. — Мне же тут нужна помощь.
Иг сунул руки в карманы и начал насвистывать «Когда святые маршируют»; впервые за все это утро у него поднялось настроение. За его спиной копошился и тяжело дышал Моулд, но Иг даже не оглянулся и быстро взбежал по лестнице.
У выхода в атриум его обогнала сестра Беннет; на ней были красные рейтузы и блузка без рукавов, разукрашенная ромашками; она даже успела причесаться. Заметив Ига, она чуть не уронила сумочку.
— Отбываете? — спросил ее Иг.