Проклятье!
А ведь он хотел Ирине дать время остыть, не давить на нее. Поразмыслив несколько секунд, принял решение.
– Герман Игнатьевич, вы уходите? – удивился парень. – А как же кофе?
– Пей сам.
Сейчас Нагицкому требовалось нечто куда более специфическое чем просто кофе.
Глава 5
Репетиционный зал встретил тишиной и запахом хлорки. Скинув сумку на гладкий покрытый разметкой пол, я достала пуанты. Монотонная рутина растяжки приносила удовлетворение и приятную тяжесть в мышцах. Вставив в уши беспроводные наушники, встала к палке и принялась за этюд, который разучивала последние две недели.
Адажио из балета «Спартак». Мы должны были представлять его на грядущем фестивале.
Чистый артистизм, долгие медленные пассы руками в первой части и практически акробатический номер в конце. Если это не впечатлит балетмейстера и он не выпишет билет в солистки, останется только один путь – через гримёрку после закрытия. Или как там Светка мне говорила?
Нервно хихикнула от этой мысли. Доказывать Нагицкому, что я всего добьюсь своим талантом, а потом прийти к нему за протекцией… Лучше уж сразу уволиться и идти танцевать в ночные клубы. Это хотя бы честно.
Ещё минут двадцать в зеркальных стенах отражалась лишь я одна, а затем народ начал подтягиваться. Пришла заспанная Анжела под ручку с лучшей подружкой Мариной. Впорхнула в зал гиперактивная Ксюша Энерджайзер, способная безо всякого кофе оттанцевать двадцать спектаклей подряд.
Молчаливая скромная Галя – миниатюрная прима, головокружительным гранд-жете перепрыгнувшая в свои двадцать всех старожилов.
Она танцевала вожделенную Китри в Дон Кихоте, порхала, как бабочка, в новогоднем «Щелкунчике» и печальными огромными глазами покоряла зал в «Жизели».
Постепенно репетиционная приобрела привычный вид базара. Вразнобой все разминались, репетировали каждый свою партию, галдели.
Анжелка, кое-как размявшись, плюхнулась на скамейку, делая вид, что потянула стопу, и украдкой уставилась в смартфон. Я же углубилась в собственный маленький мирок «Спартака».
Тягучая мелодия настраивала на нужный лад, но почти тут же наушники напомнили, что вместо того чтобы накануне вечером залипать в Ютуб, их стоило бы подзарядить.
– Зараза… – негромко выругалась я, когда они отключились.
Раздосадованная, отошла от палки, чтобы убрать в сумку, и невольно услышала обрывок разговора:
– …вчера в кабинете постановщика.
Скосив глаза на Анжелку с Маринкой, сделала вид, что решила крепче затянуть ленты на пуантах и, нарочно отвернувшись, прислушалась.
– Да ну? – судя по голосу, Маринка удивилась, и не в приятном смысле.
– Прямо из кабинета выскочила. Растрёпанная такая, из-под кофты бретельки торчат, а сама вся такая довольная.
– Ну всё ясно, кто теперь будет с Галькой на пару сольные партии танцевать, – с досадой вздохнула Маринка, – хотелось бы и мне знать, с кем тут переспать, чтобы хоть раз получить Одетту.
– А то ты не знаешь с кем, – ехидно ответила Анжела.
Тут в репетиционную вошёл балетмейстер, и я, не желая прослыть лентяйкой, проворно вскочила, потеряв к сплетням интерес.
Пару минут понаблюдав за разминкой, постановщик хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
– Всё, давайте начинать.
Труппа потянулась на сцену.
Натянув болеро, я метнулась к балетмейстеру попросить посмотреть номер, но вокруг уже кружили с десяток желающих. Раздражённо выдохнув, тряхнула головой. Нет, так нет. Может, удастся попытать счастья после репетиции.
В закулисье, как обычно, царила неразбериха. Осветители сновали туда-сюда, тянули какие-то кабели, рабочие таскали коробки, инструменты, спотыкались, грязно ругались и курили прямо под табличкой с перечёркнутой сигаретой.
Я всмотрелась в разметку, нашла свою позицию и поспешила туда. Мой партнёр, Костя уже стоял, раз за разом повторяя эпольман, за который неоднократно получал замечания. Небрежно махнув мне, он вернулся к делу.
Я задумчиво огляделась, нашарив взглядом Светку, которая пришла только что, и рассеянно махнула ей пару раз.
– Встали! – скомандовал балетмейстер.
Я встрепенулась и приняла нужную позу, поправив сползавшие гетры и заправив за ухо чуть вьющуюся прядь, выбившуюся из пучка.