Теперь Тамара бушевала, высказывая мне свои претензии. В прежние времена я отключал телефон, а сейчас слушал даже с некоторым мазохистским удовольствием. Пусть бесится. И чем больше слушал, тем больше она распалялась, обвиняя меня во всех страшных грехах, в том числе и в сожительстве с мужчинами. Это меня тоже веселило, ведь она прекрасно знала про мою бисексуальность и я никогда особенно не скрывал своих желаний. Тем более что изменял ей не только с мужчинами, но и с женщинами. Последние несколько лет нашего совместного проживания мы только формально числились мужем и женой.
Но самое интересное, что она неожиданно начала ругать и Мартина. Это меня насторожило. Мы не стеснялись, конечно, наших отношений, но и не особенно их афишировали. Все-таки Москва – столица православного государства, в котором подобные отношения все еще вызывают резкое неприятие. Россию и ее правителей критикуют за подобную политику во всех международных инстанциях. А тем более в моем положении, ведь я был обрезанный мусульманин, а это по канонам мусульманской религии тоже большой грех. Хотя иметь четырех жен и массу наложниц совсем не является грехом. Но лучше проявлять скромность и не особенно выставлять напоказ свои отношения. Помните, как разгромно проиграла на выборах партия немецких либералов Геншера. Это была одна из старейших партий Германии, привычно входивших в правящие коалиции, сначала с социал-демократами, а затем много лет с христианскими демократами. Но их лидер, ставший министром иностранных дел, публично заявил о своей сексуальной ориентации и не скрывал, что живет со своим другом. Конечно, это его личное дело, но тогда не нужно занимать пост министра иностранных дел. На выборах его партия не смогла преодолеть пятипроцентный барьер, нашлось много граждан, которым не понравились подобные откровения их вице-канцлера. В любой стране основная масса голосующих – это консервативно настроенные люди, которые дисциплинированно ходят на выборы и среди которых всегда много не принимающих подобные нетрадиционные отношения.
Одним словом, мы не выставляли напоказ наши отношения с Мартином. Я даже никогда не позволял ему садиться в мою служебную машину, чтобы водитель ни о чем не догадался. Хотя, думается, он догадывался. Раньше был дядя Леша, старше меня на двадцать лет, но я сменил его на молодого и сообразительного Сережу, который устраивал меня гораздо больше.
Тамара продолжала бушевать. Говоря о Мартине, она кричала, что я совращаю молодых людей, и мне придется ответить за склонность к педофилии. Я улыбался, не перебивая ее. Она начала кричать, что обратится к президенту компании и расскажет, что я принудил молодого человека к сожительству. «Тебя посадят за педофилию», – орала Тамара. Это меня окончательно развеселило, ведь Мартину далеко за восемнадцать. Двенадцать лет разницы, что ж… Она не знает, что еще в прошлом году мы выезжали с президентом нашей компании в Берлин, где нам для отдыха прислали двух молодых особ модельной внешности, с которыми мы очень неплохо провели время. Но я никогда не скрывал своей бисексуальности, и он знал об этом. Поэтому я только рассмеялся. И посоветовал Тамаре обратиться к доктору… Она бросила трубку, поняв, что навсегда лишилась источника доходов. «Золотая курица», которая несла ей золотые яйца столько лет, улетела, и теперь надо примириться с этим обстоятельством.
Я положил трубку и громко расхохотался. У меня было в тот вечер прекрасное настроение. Потом я сидел за компьютером, просматривая документы. Через час начал волноваться, через два стал звонить Мартину. Его телефон был отключен, чего раньше никогда не случалось. Еще через час я не выдержал и, спустившись в гараж, находившийся под домом, сел в свой внедорожник «БМВ» и поехал домой к Мартину. Дверь была закрыта, и мне никто не отвечал. Только тогда вспомнил, что не взял с собой его вторые ключи, которые всегда лежали у меня в ящике письменного стола. Вернулся к себе, забрал ключи и снова приехал к Мартину. Он жил достаточно далеко от меня, на Хорошевском шоссе, и я едва не попал в аварию, когда однажды попытался обогнать «Ситроен», не дававший мне дорогу. За рулем, конечно, сидела женщина, недоуменно взглянувшая на мое рассерженное лицо. Она даже не поняла, почему я злился.