Сегодня же! Сегодня же, романтик ты беспробудный, объяснишься с ней на балу!
У самого входа во дворец — четыре просторных этажа со множеством залов и три декорированных угловых башни, парадное крыльцо с парой десятков широких полированных ступеней из гранита, — слуга, весьма представительно и даже богато одетый, склонился в учтивом, исполненном внутреннего достоинства поклоне (и это слуга?!) и жестом показал, куда идти. Ну что же, каждого приглашенного, а их не менее сотни, действительно невозможно лично проводить в приемные покои.
Впрочем, заблудиться невозможно. Ноздри щекочет аромат роскошных, пожалуй что и никогда не еденных мною яств, а мелодичные звуки флейт, рогов, кифар, что ублажают неспешной величавой музыкой собравшихся гостей, задают мне направление.
Кажется, я вовремя.
— Уважаемые и глубоко любимые паны и пани! Князь Еремий Разивилл приглашает вас разделить с ним трапезу!
Слуги, стоящие в проходе огромного каминного зала, величественно распахнули высокие двустворчатые двери. Да, такие ворота не в каждой крепости есть, какие в каминной Разивиллов двери — как же все-таки они богаты!
Случайных людей среди приглашенных нет. Почтительные слуги помогают каждому занять свое место по плану, составленному самим князем. Мое оказывается ближе к концу стола — невелик мой род богатством и значимостью, однако и само по себе приглашение уже чего-то стоит. Но лишь удаление от хозяина дома есть единственная дискриминация по отношению к любому из приглашенных: ломящийся от всевозможных яств стол предполагает одинаковые кушанья что для хозяина дома, что для любого из гостей. И столовые приборы для всех без исключения отлиты из золота, с искусной инкрустацией и родовым вензелем Разивиллов.
Что особенно чудесно, Хелена с семьей сидят совсем недалеко от меня — напротив, немного ближе к середине стола, но все же я могу украдкой бросать на возлюбленную полные надежды и обожания взгляды. Хелена, невысокая, стройная девушка с большими раскосыми глазами цвета южного моря, с ниспадающими волнами по плечам золотистыми волосами и кожей, словно светящейся изнутри, — о, она была и есть мой идеал женской красоты! Каждый мой взгляд останавливается на полных вишневых губах, привычно изгибающихся в ответной ласковой улыбке, остановить свой взгляд на высокой груди мне уже не хватает наглости…
Хотя и подмывает нарушить оковы приличий!
Сегодня моя возлюбленная блистает в бархатном платье цвета сочной весенней травы, с золотой вставкой спереди. При неярком свете свечей она выглядит еще более загадочной и желанной, нежели при свете дня. Моя любимая, моя красавица, моя владычица леса… Впрочем, мне показалось, что Хелена смотрит на меня — в те краткие мгновения, что сводили наши глаза вместе, — чуть виновато и грустно. На секунду сердце как-то нехорошо кольнуло.
— Ну конечно, старый интриган Бергарский своего не упустит. Кто бы сомневался в его предприимчивости. И все же королевский заказ на закупку оружия…
— Дорогая, вы же знаете: такие заказы — золотое дно для подобных дельцов…
— Прошу прощения, что перебиваю, но, по имеющейся у меня конфиденциальной информации, к удалению графа от двора имеет некоторое отношение наш радушный хозяин, князь Разивилл.
— Не может быть!..
Вот ведь кумушки-наседки! Да уж, женщины во всей вселенной одинаковы, болтают так же — ну пусть чуть более изящно, — как торговки на базаре!
Заслышав в разговоре ближайших соседей — среди кумушек-болтушек затесалась пара вроде бы и обстоятельных на вид панов — имя графа Бергарского, я невольно отвлекся от неожиданных для себя переживаний. Очередные придворные интриги, казалось бы… Но они коснулись человека, чья личность вызывает у меня определенное уважение… Да пожалуй что и почитание.
Граф Бергарский не природный лех, наоборот, истинный фрязь, высокий голубоглазый блондин с неподвижным, надменным лицом. Про его ранние годы никто ничего доподлинно не знает, хотя бытует версия (вполне возможно, что и справедливая) о самом неблагородном происхождении. Как бы там ни было, начал будущий граф простым наемником-пикинером в шестнадцать лет от роду, а в тридцать два дослужился до подполковника рейтар[19]. В начавшейся между лехами и торговым союзом Лангазы войне подполковник Эдрик из Бергара принял самое деятельное участие, причем изначально наемник профессионально выполнял свои обязанности за плату торговцев. Но в ходе Рискинской битвы[20] попал в плен с остатками своего полка и, поразмыслив, решил сменить хозяина.
19
Рейтары — латные всадники, сменившие рыцарскую кавалерию. Изначально новый род войск сформировался при торговом союзе Лангазы, что щедро платил бывалым кавалеристам, снабжая их также необходимым вооружением — в первую очередь палашом или тяжелой шпагой и кончаром (Кончар — длинный прямой, трехгранный или четырехгранный клинок, чрезвычайно прочный и обладающий потрясающим проникающим действием. Это колющее оружие было заимствовано у торхов и с успехом применялось против закованных в тяжелые латы всадников: кончар легко поражает уязвимые стыки самых прочных доспехов и вполне способен пробить средний доспех — кольчугу или единственную кирасу. Обычно применяется как парное оружие всадника вместе с палашом, саблей или шпагой, однако может использоваться и как самостоятельное оружие. Схватка с кончарами довольно близка к фехтованию на рапирах.), а также неизменной парой ручных самопалов. Рейтары потребовались купцам для прикрытия многочисленных торговых караванов, что нередко подвергались нападениям со стороны доживающего свой век фряжского рыцарства, переродившегося в свирепых разбойников.
Новый вид кавалерии, хорошо подготовленной и дисциплинированной, закованной в облегченные латы и вооруженной огнестрельным оружием, оказался не по зубам архаичным рыцарям в тяжелых доспехах, все еще пытающимся выиграть битву одним лишь копейным ударом. Вскоре рейтары стали одним из самых популярных родов войск не только в феодах фрязей, но и во всей срединной земле.
Рейтар часто путают с кирасирами — и из-за типа вооружения, и из-за однообразности доспехов. По первости отличие между ними сводилось лишь к происхождению всадников — в кирасиры зачастую шли разорившиеся дворяне, обеспечивающие себя вооружением и снаряжением хотя бы частично и оттого имевшие большее жалованье. В рейтары же мог попасть хоть самый подлый простолюдин — была бы выучка, а доспех, скакуна и оружие приобретет наниматель.
Но вскоре появились разительные отличия в тактике: рейтары в большинстве своем предпочитают расстреливать своего противника с места, построившись в линию, состоящую из нескольких стройных шеренг. Наиболее эффективна такая тактика против пикинеров. Кирасиры же предпочитают, дав залп в упор, тут же врубиться в ряды противника, перед самой атакой сжимаясь в мощный ударный кулак.
20
Рискинская битва — одно из наиболее удачных сражений лехов в последней войне с фрязями, состоявшееся у местечка Рискин. Польный гетман запада, ныне покойный Стефан Батурий, сумел незаметно подобраться к лагерю противника, пройдя непроходимыми до того Мазовскими болотами, и внезапно атаковал на рассвете с менее защищенной его стороны. Гетман, устремившийся в самую гущу схватки, геройски погиб, но битву выиграл, разгромив одной удачной атакой целый корпус врага.
Михал Подколзий, проводник из местных жителей, показавший гетману тайные гати, после сражения был возведен в баронское достоинство.