Когда опушка окончательно превратилась в хитроумный капкан, а вечерний туман заструился над самой землей, обгоняя наступающие сумерки, путешественник залег за кустом, высматривая долгожданные желтые огоньки.
Первыми всегда загорались те, что в высокой траве под деревьями. Света туда и днем попадало не слишком много, а едва начинался вечер, и эльфы — большие любители танцев, азартных игр и других, еще менее достойных, развлечений, зажигали фонарики. Эшши, однако, не торопился повторять размахивание грозным сачком, подозревая, что если и в этот раз никого не поймает — окончательно ославит себя на всю зачарованную рощу, как главное посмешище пулинской долины.
Время ползло так медленно, будто боги, решив наказать дерзкого юного хоблина, старательно растягивали каждую секунду. И только когда терпение героя было готово вот-вот лопнуть, раздался отчетливый щелчок, а после — отборная писклявая брань.
— Попался! — обрадовался Несчастливчик и на четвереньках пополз осматривать сработавшую ловушку.
Со дна ямки на Рохлю смотрел… хоблин! И вид он имел до того непривычный, что если бы его увидели другие хоблины, ни за что не приняли бы за своего. Во-первых, уши. Вместо приятного грязно-зеленовато-коричневого цвета, они имели поросячий розовый. А зубы? Зубы были белые! Будто не приличный немытый хоблин, а человек какой-нибудь. Или вообще эльф. Бррр.
Эшши протянул руку, чтобы достать это чудо из ловушки и увидел, как незнакомец в ответ протянул свою лапу, розовенькую и с аккуратно подстриженными ноготками. И только столкнувшись пальцами с холодной поверхностью зеркала, путешественник наконец сообразил, что именно натворили противные эльфы с его мирно дремавшим телом.
За спиной разъяренного хоблина вновь послышалось глумливое хихиканье.
Глава 3 Неудачная удачная охота
Что должен делать уважающий себя хоблин, если его совершенно неуважительно отмыли, пока он спал? Правильно, рассердиться и всех наказать. Эшши перехватил сачок поудобнее и, ориентируясь скорее на слух, чем на долгожданные фонарики, одним длинным взмахом поймал сразу трех весело хохочущих проказников.
— Ага! — вскричал герой, перекрывая эльфам путь к спасению растопыренной пятерней.
Куда менее радостное "ага" эхом прокатилось по зачарованной роще, и загустевший как сливки душистый туман наполнился желтыми огоньками. Большие уши Рохли Несчастливчика отлично улавливали не только звуки, но и движение воздуха, а потому мгновение спустя путешественник уже на всех парах мчался к привязанному на опушке ослику. Несколько десятков, а то и сотен маленьких человечков летели за ним и гудели, как разбуженные осы.
До навьюченного животного оставалось три деревца и овраг, когда нога Эшши провалилась в выкопанную им же ловушку. Хоблин взвыл от боли, по инерции упал вперед, а по законам наклонной поверхности — кубарем укатился в овраг. Единственным утешением в сложившейся ситуации неудачливому ловцу могло послужить только то, что теперь он вновь выглядел как приличный хоблин. Но, разумеется, это его не утешало.
Сачок вылетел из рук еще в полете, а свеженаловленные проказники, выпавшие и извалявшиеся в грязи, страшно ругались, стоя перед самым носом путешественника.
Рохля Несчастливчик приподнял голову и окончательно убедился в справедливости данного ему прозвища: на одном из маленьких человечков красовался высокий колпак с вышитыми трилистниками.
— Колду-у-ун! — простонал Эшши и обреченно прижал уши.
Тем временем из рощи подтягивались все новые и новые эльфы, выстраивались ровными кольцами вокруг поверженного врага и тихонько шушукались, решая, как с ним поступить. Прислушиваться к их обсуждению совершенно не хотелось, но отдельные фразы то и дело выбивались из общего хора:
— Уши оторвать поганцу!
— Пусть лес прибирает!
— А давайте его заколдуем! Пусть всегда чистый ходит!
— И вещи стирает!
Сдвиг на опрятности, очевидно присущий всем обитателям зачарованной рощи, настолько противоречил хоблинскому представлению о красоте, что Рохля сжался в комочек от ужаса. В жабу превратить — и то гуманнее.
— Ти-хо! — рявкнул колдун и, окинув добычу внимательным взглядом, решил: — Пусть объяснит, зачем устроил эту нелепую возню.
Путешественник, неожиданно обретший надежду на спасение, тут же принял сидячее положение и состроил неправдоподобно жалобную гримасу, мол, я тут существо подневольное, меня заставили, пытали и вообще, и начал:
— Я не хотел! Это всё кикимора! Она меня…
— По существу, молодой человек, — проворчал старичок в колпачке, имеющий за плечами большой опыт общения с юными негодниками.