— Экипируйся, шеф, — ухмыльнулся он и сам принялся натягивать противогаз на свою бритую башку.
Упрашивать Подольского было не нужно.
Сидорчук скрежетал зубами. Он и возглавляемый теперь им отдел спецназа оказались в патовой ситуации. В дурацкой ситуации…
На штурм пойдешь — людей потеряешь. Отступать — тоже западло. И потом у них ведь приказ: навести порядок на зоне. И приказ этот никто пока не отменял. Или все же отменят — в связи с последними событиями в городе? ОМОН ведь отозвали… Какая-то лажа там творится: массовые беспорядки, выброс непонятно чего — неужто и впрямь биологическое оружие?
Он вернулся в машину, где была установлена мощная рация. Попытался связаться с Управлением. К счастью, уже через полминуты рация заговорила. Дежурный офицер удивился, что они все еще торчат в колонии.
— Сидорчук, ты пойми — тут самая настоящая война! Все наши, кто еще не разбежался, засели в телецентре. Там же остальные силовики. Начальство сейчас решает — вроде хотят перегруппироваться в здание МЧС.
— А в чем вообще дело-то?
— Не совсем ясно, но вроде как эта зараза с института, она людей заражает — и у них крыша совсем съезжает, начинают кидаться на все, что движется…
— Ни хрена себе!.. — Капитан был потрясен. — И че теперь нам делать?
— Давай бери всех своих и дуйте сюда. Забирайте родственников — и к эмчеэсникам. Да, со всем снаряжением и стволами. Понял приказ, капитан? Хотя теперь какие приказы — каждый сам за себя. В общем, действуй!
С минуту-другую командир спецназа находился в полном ступоре. Затем очнулся. Нужно рвать когти. У всех семьи — необходимо позаботиться о близких.
Внезапно над колонией разнесся голос зоновского кума — тот предупреждал о надвигающейся опасности.
Больше Сидорчук не раздумывал, схватил рацию и связался с командиром второй группы:
— Слушай эфир, лейтенант. Как только я договорюсь с бээсниками, сразу выводи своих людей. Снимаемся и возвращаемся в город.
Он переключился на другую волну:
— Капитан Сидорчук вызывает майора Слепяна. Ответьте…
Через мгновение послышался на удивление бодрый голос заложника:
— Слушаю… майор Слепян….
— Майор, передайте всем, чтобы не открывали огонь — мы уходим.
Секундное молчание, и рация вновь заговорила — теперь уже голосом Батыра:
— Я правильно вас понял, капитан, вы покидаете территорию колонии?
— Вы правильно меня поняли. Мы возвращаемся в город. Управляйтесь тут сами. Конец связи.
Вскоре голос Слепяна в мегафоне разнесся по территории обеих зон:
— Никому не стрелять, обеспечить беспрепятственный отход спецназа с территории колонии. Повторяю: не стрелять…
Спустя десять минут убравшиеся с зоны спецназовцы благополучно погрузились в фургон. Милицейский «Урал» взревел мощным двигателем и покатил в сторону города. За ним гуськом потянулись два микроавтобуса с проблесковыми маячками на крыше.
Навстречу им плыло большое темное облако.
— Вроде ушли. — Валера отложил перископ, снял противогаз и повернулся к Штепе: — Давай, сержант, дуй к КПП, проверь все. Там пара-другая инспекторов, так ты смотри в оба: если вооружены — разоружи, а окажут сопротивление — можешь положить их без оглядки. И сразу доложись. Рация имеется?
Тот кивнул и уже засобирался, но был остановлен окликом капитана:
— Да сними ты противогаз, пока же без надобности.
Когда сержант исчез, Подольский глянул на небо — чертово облако все ближе, но ветерок пока стих, время есть.
Через некоторое время в рации послышался бодрый голос Штепы. Сержант сообщил, что на точке закрепился, все в ажуре, а спецназовцы действительно умотали.
Валера переключил рацию на передачу:
— Вызываю Батыра. Прием…
— Я здесь, стрелок.
— Ну, ты все слышал, да? Теперь нужно послать кого-нибудь к Штепе. Какие соображения?
— Давай, Валера, возвращайся к нам — совещаться будем. А сержанту сейчас вышлю подкрепление.
Подольский собрал вещи и поспешил вниз. Что ни говори, а лучше переждать опасность заражения внутри закрытого помещения.
Вскоре он сидел в кожаном кресле в компании Батыра и Слепяна.
— В общем так, гражданин начальник, — веско обратился Абдульманов к приунывшему майору, — если твой кунак из Управления не гонит, то мы отрезаны от города, а город отрезан от всего остального мира. Сечешь, к чему это я клоню?