Будка охранника была похожа на скворечник – обшитая профнастилом кубическая постройка на толстых сваях, к которой вела металлическая лестница. Из окошка выглядывало испуганное лицо пожилого дядьки. Понятное дело! На его месте любой бы сдрейфил.
В микроавтобусе все на миг обмерли. Первым очнулся оператор.
– Светка! – вскрикнул он, судорожно хватая камеру. – Снимаем! В хронику!
– Давай! – мгновенно оценила Света.
– Да тут не снимать, – возмутился водила, – тут этому козлу в репу надо!
Оператор сдвинул стекло бокового окна, камера заработала. В салон ворвался свежий утренний воздух.
Водитель как будто собрался привести свою угрозу насчет «репы» в исполнение, но тут раздался вой сирены, и из переулка вынеслась наискось через улицу бело-синяя «девятка» ППС.
– Стой, Витек! – крикнул оператор шоферу. – Я снимаю.
Из «девятки» выскочили двое патрульных.
– Стоять! – заорал один из них, что бежал первым.
Второй приостановился, выхватил из кобуры пистолет и взял его на изготовку.
– Эй, ты! – крикнул первый. – Ты что, сдурел? Брось эту хрень! Руки на капот!
Конечно, странный тип и не подумал слушаться. Кувалда обрушилась на решетку радиатора несчастной «шкоды».
– Ну, гнида, пеняй на себя, – решил первый мент и устремился к громиле.
Бам-м!.. – очередной удар согнул переднюю стойку.
– Саня, смотри! – тревожно крикнул второй сержант, поудобнее перехватывая свой ПМ. – Он обдолбанный, похоже. Что там у него в башке?!
– Не боись, – самоуверенно бросил первый. – У меня и не такие землю нюхали. Щас мы его мордой об капот!
Он и вправду был здоровый парень. Шагнув к камуфляжному, крепко взял за предплечье, умело рванул за спину…
Да не тут-то было. Мужик вдруг с дикой силой – что-то в его куртке треснуло – вырвался из цепких ментовских рук, мгновенно крутанулся, как метатель молота…
И кувалда ржавой молнией мелькнула в воздухе, ее грань пушечным снарядом врезалась в левый висок сержанта, начисто снеся и саму кость, и левый глаз, и переносицу.
– Саня! – отчаянно вскричал второй мент.
В автобусе все обмерли. Миг – и дикий вопль Светы:
– А-а-а!..
– Света! – бросился к ней Алексей. – Света, стой! Успокойся, Света!..
Но девушка билась в истерике, визжала и металась – такой ужас она увидела впервые на своем веку.
– А-а, с-сука!.. – вдруг бешено взревел второй мент, и – хлоп! хлоп! хлоп! – три вспышки, три мгновенных выстрела по ногам убийцы.
Что там сопливая журналистка! Сержант патрульно-постовой службы Игорь Ломов видел такую грязь, рвань и срань, таких скотов в человечьем обличье, каких считавшей себя знатоком жизни Свете Мамаевой сроду встречать не доводилось, а встреть она хоть одного такого, так потом бы дня два ее рвало. Но и Ломов, видевший все это, впал в шок – его напарник Саня, десять секунд назад живой и здоровый, а пять минут назад весело ржавший над похабным анекдотом, теперь лежал на асфальте с разнесенным вдрызг черепом.
Страшная красная муть плеснула в глаза Ломову.
– А-а, с-сука!.. – и «Макар» смертельно залаял в его руках.
Закон, вбитый в ментовские извилины до состояния инстинкта, – стрелять только по конечностям! – сработал даже в красном мареве. До этого Ломову всего один раз пришлось реально работать огнем по объекту, когда допившийся до белой горячки алкаш бегал по двору с кухонным ножом, орал: «Всех попишу!» – а они, трое пэпээсников, держа стволы наготове, как-то пытались его образумить, и по-хорошему, и матом… Но тут внезапно распахнулась дверь подъезда, вышла ничего не подозревавшая глухая бабка, и невесть что замкнуло в гнилых мозгах пропойцы.
– Порешу, старая блядь! – заорал он и понесся на старуху.
Ломов успел первым. Выстрел! – И пуля перебила придурку бедренную кость над самым коленом.
Что поразило тогда Игоря, что, рухнув наземь и выронив нож, этот лютый урод схватился за простреленную ногу и завизжал как заяц, и потом, пока его паковали, перевязывали и грузили в вызванную «скорую», он продолжал выть, скулить и горько плакать – и это было смешно и противно.
Но сейчас, когда все три пули попали в цель – две в правое, одна в левое бедро и одна, видно, пробила артерию: кровь алым фонтаном брызнула на искореженную дверцу «шкоды», – отморозок лишь покачнулся, не обратив на раны ни малейшего внимания, будто бы даже не комар его ужалил. Он взметнул кувалду ввысь, как палач топор над плахой, и неистово грохнул по крыше машины, насквозь прорвав тонкую жесть.