Захаров вновь обрёл относительную способность соображать. Он явно злоупотреблял затянувшейся благосклонностью Судьбы и прекрасно понимал это, но, как истинный любовник, не мог удержаться от авантюрной наглости фаворита.
Он всё-таки собрал в кулак всю свою остаточную волю и подобрал пистолет, глянув напоследок на «шмелей». Правда, они мало походили на привычных насекомых, но это были, несомненно, они, безжалостные воины РОЯ! Захаров так и не посмел к ним вновь прикоснуться. Кто их знает! Может, это у них просто привычное ночное оцепенение…
…Голос он услышал сразу, как только вернулся из авантюрной боевой операции в дом.
— Озёрск… Захаров… Озёрск… Захаров… Озёрск… Захаров… — монотонно бубнила под фуражкой телефонная трубка. Захаров торопливо прижал её к холодному заждавшемуся уху.
— Слушаю… — сипло и зябко ответил он.
— Товарищ майор!!! — радостно заорал в самую барабанную перепонку незнакомый, почти мальчишеский голос. — Озёрск отозвался!!!
В трубке что-то загремело.
— Захаров?.. — недоверчиво спросил уже до боли близкий голос майора.
Колька обмяк… В голосе майора, которого он никогда в жизни даже не видел, было столько любви и надежды, что у Захарова захолонуло сердце. Этот так далёкий сейчас военный был ему роднее родной матери, он как пуповиной связывал его, находящегося почти по ту сторону Добра и Зла, с миром живых. Захаров устал от смертей, устал жить среди мёртвых и временно живых, которые буквально у него на глазах уходили туда, откуда уже не возвращаются, уходили, оставляя его наедине со Смертью и своим вечным страхом.
— Я, майор… — сказал он тихо, пытаясь погасить хотя бы на несколько секунд холодный озноб, который ТАМ могли принять за нечто другое.
— Живой! Как ты нас всех напугал! А мы, признаться, уже подумали, что тебе… — майор запнулся, поняв бестактность своих слов.
— Подавятся… — Захаров даже не заметил неловкости майора, и крамолы в его речах. То, что тот говорил, вертелось в голове у Захарова уже несколько дней и примерно в тех выражениях. Он ходил по краю и не всегда сам понимал, где кончается одно состояние души и тела, а где — другое. — Я просто ненадолго отлучался. По интимным делам…
Он не стал говорить майору о своей рискованной вылазке к пистолету. Пока это касалось лишь его одного.
— Значит, так, Захаров, — деловитым, но ещё полным недавнего волнения голосом сказал майор. — За тобой уже готовится наш вертолёт; примерно через час он будет на месте.
— А если ЭТИ его собьют?.. На лету… — забеспокоился Колька. Он уже успел обрести призрачную пока надежду и жутко боялся, что у него её могут опять отнять. Навсегда…
— Тихо, Захаров!!! — осадил его майор. — Не учи! Учёные уже! Позавчера мы потеряли сразу два вертолёта. Один патрульный, а другой был спасательным. И оба — в районе Семёновского леспромхоза. Так что твоё предупреждение было бы для нас новостью только два дня назад. Но не сегодня! Не бойся, вертолёт штурмовой, бронированный. И мы ещё кое-что добавили пилотам для безопасности… Будем надеяться, что всего этого будет достаточно…
— Ага, — успокоившись, поддакнул Захаров. — А как, вообще, обстановка, майор? Если можно, конечно.
— Плохо, Захаров… — вздохнул Сергеев. — Молчит целый район диаметром в три сотни километров… Хотя связь и есть. Одни просто не отвечают на звонки, у других занято на веки вечные. Видать, пытались позвонить, предупредить, трубки сняли, и на этом всё кончилось…
— Да, плохо… — согласился Захаров. — Много времени потеряно… Слишком глухие места… В городе давно бы уже разобрались и среагировали…
— Кто мог знать?..
— Да, конечно. Кто мог…
Захаров поёжился в мокрой, холодной одежде. В трубке спокойно и потому успокаивающе дышал майор, согревая Кольке вымороженную холодом и страхом душу. Тот мог даже не говорить ничего утешительно; Захарову достаточно было его ровного дыхания в намертво прижатой к внемлющему уху трубке.
— Слушай, майор, — вдруг спросил Захаров. — У тебя сейчас найдётся для меня время?
— Пока есть немного. А в чём дело?
— Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Мало ли что может случиться, а мой опыт, я думаю, может пригодиться другим. Да и мне как-то легче на душе, когда я с тобой разговариваю…
— Говори. Запись разговора ведётся автоматически. Это ведь войсковая часть, а не шарашка…