Игнат шёл ещё километров семь без передышек, пока не наткнулся на второй лесовоз. Тот, слетев на скорости с дороги, лежал теперь кверху колёсами в конце длинной борозды, пропаханной им же на замшелом склоне, посреди большого круга выжженной земли. Лежал смятый и обгорелый, и не было никакого смысла спускаться к нему, поскольку огонь всё равно уже поставил завершающую точку в той трагедии, которая произошла здесь прошлым вечером…
Страх взялся за Игната с прежней звериной силой. Гибель обоих водителей так далеко от делянок значительно расширяла границы потенциальной опасности и масштабы случившейся в тайге катастрофы. Кроме того, на Игната слишком давило двухдневное одиночество, которое уже начинало сильно походить на вселенское.
Он интуитивно чувствовал, что нагрянула большая беда, он пока не понимал её главной сути, но уже видел её страшные следы. И эта беда касалась не только людей: несколько раз Игнат натыкался на погибших таёжных обитателей.
Сначала это был ёж. Вернее, его жалкий скелетик, чуть присыпанный сухими иголками. Бедный зверёк был, очевидно, захвачен врасплох прямо посреди дороги, через которую перебегал. Он свернулся в клубок, отгораживаясь от опасности испытанными и надёжными иголками, но на этот раз они его не спасли…
Чуть позже Игнат случайно наткнулся на горстку уже слегка раздутых ветром смешанных с костями чёрных перьев. Ворону, судя по всему, смертельно достали прямо на лету…
Игнат ясно видел, что тут прокатилась какая-то странная, губительная для всего живого волна, сметавшая и убивавшая всё на своём пути. И, возможно, она покатила куда-то очень далеко, оставив в своём тылу единственного живого свидетеля и очевидца. Надолго ли?..
…Уже вечером Игнат услышал вертолёт. Сначала его слух уловил низкое жужжание, и ужас, прочно зафиксированный этим звуком в памяти, мгновенно вырвался наружу, бросив Игната под корни гигантского кедра. Он сжался в тесной норе, уже ничего вокруг себя не видя, не слыша и не понимая, превратившись в тугой комок голых нервов, сжатых чудовищным прессом ожиданий близкой гибели…
Узнавание пришло слишком поздно. Когда, ошалевший от радости встречи с кем-то живым, он наконец выскочил на дорогу и стал прыгать на ней, размахивая руками и крича что-то, неслышное даже ему самому, вертолёт уже удалялся.
Его сверху так и не заметили. Он мог выбежать на вырубку, до которой было всего метров двести по лесу, но это следовало сделать гораздо раньше. Игнат стоял посреди дороги, понуро опустив голову, и тоскливо слушал стихающий рокот винтов удаляющегося спасения. Судьба нанесла ему очередной оглушающий удар, испытывая на прочность то, что от него осталось после первого.
…Тяжёлый грохот всколыхнул воздух и тряхнул землю под ногами. Игнат не сразу сообразил, что это взрыв, а, поняв, побежал сквозь узкую полосу леса туда, куда улетел вертолёт, и откуда пришла ослабленная расстоянием взрывная волна.
Выскочив на открытое пространство, он сразу увидел густой дым, столбом бивший в небо из груды раскоряченного металла, бывшего совсем недавно пилотируемой воздушной машиной. Вертолёт горел всего в полукилометре; из чёрных, пыхающих клубов дыма, выглядывала умирающе раскачивающаяся лопасть винта.
Потрясённый трагедией, случившейся буквально у него на глазах, Игнат почти побежал к месту воздушной катастрофы, жалобно причитая: — Как же так… Как же так… Там же люди…
…Проснувшаяся память инстинкта самосохранения опять хлестнула его, как кнутом, отбросив назад, к уже неблизким деревьям. Окончательно теряя от постоянного страха рассудок, он резко повернул обратно и побежал, не жалея себя, бездумно тратя так необходимые ему силы. Он добрался до леса и, уже задыхаясь и изнемогая, остановился на его краю, упершись свободной рукой в прохладный, шершавый ствол сосны, и чувствуя, как страх потихоньку слабеет, покидая его измученное сердце. Он шагнул на дрожащих от усталости и волнения ногах под кроны деревьев, как вдруг сзади низко загудело, заглушив шум далёкого пожара…
Игнат хотел обернуться, но тут в его спину словно воткнулся десяток острых вил…
Ослабевшего, ударом и нестерпимой болью его толкнуло вперёд, разворачивая, и он, наткнувшись изуродованной вилами спиной на ствол дерева, наконец, остановился.
Прямо перед его глазами рванулся вверх, в небо, юркий жёлто-красный рой, но увиденное уже не было достойно оценено умирающим сознанием.