— Да, лейтенант, там действительно всё занято… — не сразу выдавил он из себя со смертельной тоской в дрожащем голосе. — И, похоже, уже никогда не освободится… Никогда…
В его голосе были такие убеждённость и обречённость, что Рогожкину стало немножко не по себе. Он снова попытался связаться с леспромхозом, но опять безрезультатно.
Захаров сидел в напряжённой позе готового к прыжку на рекордную высоту, и из его расширенных глаз потоками хлестал страх. Рогожкин старался избегать встречаться с его взглядом.
— Не связаться тебе с моим леспромхозом… — упавшим, но уверенным голосом сказал вдруг Захаров. — Тогда попробуй попасть в какой-нибудь посёлок поблизости от него.
Рогожкин устало вздохнул, с облегчением бросил своё, порядком надоевшее оружие в ящик стола, и торопливо придвинул к себе телефон, устраиваясь на стуле поудобнее.
…Рысь молчала, Абрамцево — тоже. В Останино, Грязи, Бологом и Карше трубки никто не брал.
— Позвони в Вахромеевку… — неожиданно посоветовал оцепеневший на стуле Захаров.
Рогожкин с трудом заставил себя посмотреть в его затравленные глаза и, мгновенно заразившись от него необъяснимым звериным страхом, сам внутренне похолодел: Вахромеевка была всего в трёх с небольшим километрах отсюда. Он набрал известный ему в соседнем посёлке номер и с остановившимся взглядом долго сидел молча, ожидая ответ.
— Всё… — прошептал окаменевший Захаров. — Поздно… Обложили нас со всех сторон…
Он вдруг вскочил, опрокинув стул, и опрометью выбежал из кабинета, громко хлопнув ещё и дверью. Рогожкин бросил трубку, инстинктивно выдернул из стола пистолет и кинулся за ним.
— Стой!!! — заорал он вслед убегавшему. — Стой!!! Да ты хоть объясни толком, что стряслось!!!
Захаров, почему-то петляя, во весь опор бежал под гору, к реке. Лейтенант на бегу поднял вверх руку с пистолетом и нажал на спуск. Грохнул выстрел и тут же с неба, как ему после выстрела показалось беззвучно, упал быстрый и плотный жёлто-красный рой…
…Рогожкин точно наткнулся грудью на тысячи раскалённых игл и, уже падая, задыхаясь от сжигавшего его изнутри, рвущегося наружу пламени, увидел, как странный рой рванулся вверх, успел поднять пистолет, и трижды нажал на спуск.
Рой слегка поредел и испуганно брызнул в разные стороны, но лейтенант ничего этого уже не видел. Он упал на колени, надсадно кашляя от раздиравшей его грудь боли, харкал на камни красными комками и сгустками, удивлённо глядя на них, потом упал лицом на скользкие, тёплые от солнца речные голыши, лениво посучил ногами, и, наконец, затих…
…Захаров бежал к реке, боясь, что обескураженный полицейский начнёт стрелять вслед и, не дай Бог, может попасть. Он опасался не того, что тот его ненароком убьёт; страшила возможная рана, которая остановит, и это будет означать гибель пострашнее лёгкой смерти от пули. Захаров чувствовал себя сейчас зайцем, спасавшимся сразу от двух волков, и думал лишь о том, что надо непременно добраться до реки.
Успеть!!! Только в ней сейчас спасение!!! Только в ней!!!
…Сзади грохнуло. Раз! Другой! Третий! Четвёртый! Захаров инстинктивно пригнулся, но стреляли явно не по нему. Он обернулся на бегу и увидел, что лейтенант лежит, распластавшись на камнях. Роя Захаров не заметил, но понял, что тот где-то рядом. Убивший лейтенанта, похоже, уже не опасен, но поблизости должны быть другие, с полным боекомплектом наизготовку. Захаров слышал доносившиеся из посёлка дикие крики и увидел беспорядочно бегавших людей. Они спотыкались, падали, и Захаров понимал, почему…
Река была уже совсем рядом. Каждой клеточкой взмыленной спины чувствуя свою беззащитность, Захаров, не замедляя бега, прыгнул с высокого обрыва и полетел вниз. Уже падая, он услышал, как прямо над ним коротко и басовито прожужжало; раздался частый треск; мимо уха что-то просвистело и мелкой дробью вонзилось в близкую воду реки. Захаров расплескал её поверхность сложенными над головой руками и с шумом ушёл в глубину.
Открыв глаза, он увидел множество крохотных, чрезвычайно подвижных червячков, которые, судорожно дёргаясь, опускались на дно реки метра на два ниже него. Уже вечерело, видно было плохо, но Захаров заметил, что червячки с каждой секундой двигались всё медленнее. Он затормозил своё погружение и выгреб руками на поверхность, уже чувствуя недостаток кислорода.
Вынырнув метрах в пятнадцати от места падения, и набрав про запас свежего воздуха, он снова нырнул. И проделывал это много раз, пока окончательно не обессилел. На последних калориях тепла в окоченевшем теле он добрался, наконец, до противоположного берега реки и, выбравшись из воды, заполз поглубже в прибрежный кустарник.