Я ерзаю и играю с нитками подушки, которая лежит у меня на коленях.
— Деми, пойдем со мной? — голос у него чуть громче, чем шепот, а его вопрос — как будто стрела, пущенная в мое сердце.
— И зачем мне это?
— Я выпускаюсь в мае, — говорит он, — и мы никогда не были на свидании.
— Ты мне как брат. Ууф. Это отвратительно. Я никогда не думала об этом. Да и Дерек бы убил нас.
— Я разберусь с Дереком, — Ройал на несколько сантиметров придвигается ближе. — Не притворяйся, словно ты никогда не думала об этом. Я думал.
Мое тело горит с ног до головы. Я не знаю, как он может быть таким прямолинейным. Большинство парней в школе мутные. Они либо играют в игры разума, либо слишком трусливы, чтобы сделать первый шаг.
— Я могу честно сказать, что не засматривалась на тебя, — я прочищаю горло и отворачиваюсь.
Лгунья, лгунья, гореть мне в огне. Я попаду в ад. Я точно попаду в ад.
Я смотрю на семейный портрет улыбающихся Роузвудов, который висит над каминной полкой. Всегда считала, что Ройал должен стоять там с нами. Он, можно сказать, один из нас — возможно, не по крови, но кровь не всегда предполагает семью. Этот парень был на половине пасхальных обедов в доме бабушки за последние несколько лет, и я уверена, что иногда она любит его больше, чем Дерека. Каждый раз, когда она приходит, то приносит его любимое овсяное печенье, и они с Ройалом подолгу сидят на улице и разговаривают на крыльце в креслах-качалках, как будто знают друг друга всю свою жизнь.
Бабушка осталась сиротой в девять и была удочерена в двенадцать, видимо, поэтому она к нему так относится.
Ройал посмеивается.
— Давай, Деми. Я не верю тебе ни секунды.
Я закатываю глаза.
— На самом деле я не заинтересована в том, чтобы быть твоей очередной пассией.
Он облизывает губы
— Это мило, что ты следишь за моей социальной жизнью.
Трудно не следить, когда Ройал вышагивает по коридору, как павлин с оравой болельщиц, которые висят на его питчерских руках. (Примеч.: Питчер — в бейсболе это игрок, который бросает мяч с питчерской горки к «дому», где его ловит кетчер и пытается отбить бьющий).
— Одно свидание, — говорит он. — В неделю. На протяжении двух месяцев.
Мое лицо вытягивается.
— Что? Нет. Это тупо.
— Я всего лишь пытаюсь доказать, что ты не будешь очередной девушкой.
Я закатываю глаза, борясь с улыбкой.
— Хорошо. Одно свидание, — говорит Ройал. — В неделю. Пока ты не решишь, что тебя от меня тошнит.
— Что случится, вероятно, после первого же свидания, если честно, — я снова вру. Почти уверена, что у дьявола отведено особое место в его раскаленной печи с мигающим неоновыми огнями под названием ДЕМИ РОУЗВУД. — Так что это довольно бессмысленно — думать о нас.
— Я не думаю, что это бессмысленно, — говорит Ройал. Я смотрю на него, он не улыбается и не дразнится на этот раз. — Я серьезно приглашаю тебя на свидание, Деми.
Я выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана, покручивая темную прядь волос между пальцами снова и снова; волнистые мягкие пряди отвлекают меня от этого момента. Мы сидим в тишине в течение минуты или двух. Еще раз убеждаюсь, что Ройал имеет ангельское терпение, которое работает прекрасно и прямо противоположно его грешным губам.
— Дерек скормит твои яйца собакам. Ты ведь знаешь это, верно? — я приподнимаю брови и сжимаю губы, чтобы удержаться от ухмылки.
— Неее. Дерек крутой. Он это переживет.
— Нет, если ты меня обидишь, он не станет закрывать глаза на это.
— Если кому-то и собираются причинить боль, то только мне.
— Почему?
— Я много лет ждал свидания с Деми Роузвуд. Уверен, это будет эпично. И я никогда не захочу тебя отпускать.
— Перестань вести себя так странно. Мне это не нравится. Превратись назад в… себя.
Я зеваю и потягиваюсь, бросая подушку обратно на диван. Потянувшись, я треплю его темно-шоколадные волосы. Если буду относиться к нему как к щенку, возможно, смогу игнорировать тот факт, что мое сердце бьется так быстро, а губы дрожат при мысли о прикосновении к нему.
— Я иду спать, — говорю я быстро, пытаясь скрыть беспокойство.
Ройал хватает меня за запястье и отстраняет мою руку от своих волос, медленно поднимаясь. Наши взгляды встречаются в темноте, и мне интересно, слышит ли он, как сильно стучит мое сердце теперь, когда мы так близко.
— В пятницу вечером, — говорит Ройал, — я заеду за тобой в семь. Мы можем поехать в город. Сделаем все, что ты захочешь.
— Я не хочу, чтобы что-то менялось между нами, — говорю я, — если мы пойдем на это свидание.
— Знаешь, что я заметил в тебе? — спрашивает он.
— Что?
— Ты всегда ждешь подвоха. Несмотря ни на что, ты всегда ожидаешь худшего. Всегда на краю. Всегда ждешь, что плохое вот-вот случится, — он держит мое лицо в своих ладонях и наклоняет голову, изучая меня. — Все всегда получается. И я могу сказать это, потому что уже прошел через определенные испытания в своей жизни, а мне едва исполнилось восемнадцать. У тебя прекрасная жизнь, Деми. Идеальные друзья, идеальная семья, идеальный дом. Плохо не случается с людьми вроде тебя.
— Плохое может случиться с каждым, — я складываю руки на груди. — И я благодарна за все, что имею, чтобы ты знал.
— Ничего плохого не случится.
Мои губы начинает покалывать. Я не могу сказать ему, что всю жизнь у меня было странное предчувствие, что я достигну своей вершины счастья, а потом все будет сметено без предупреждения.
Я никогда никому не говорила этого. Это сделает меня сумасшедшей. Это будет поводом для беспокойства. Мама будет просить меня сходить к психиатру, но я не нуждаюсь в психотерапии. Просто это предчувствие всегда сопровождало меня. Как будто я родилась с ним. Оно всегда было там, как невидимое облако тьмы, скрывающееся за моим плечом.
— Все равно, Ройал, — я отхожу от него и смотрю на лестницу. — Я пошла наверх. Не забудь спросить моего отца, сможешь ли ты взять меня на свидание. Он старомоден.
— Уже сделано.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь к нему.
— Прости? Когда?
— Не беспокойся. У Роберта все в порядке с этим. Он изложил некоторые правила, но все нормально.
— Что он сказал? — спрашиваю я с любопытством. Когда я росла, папа всегда говорил, что нельзя краситься, ругаться или ходить на свидания, пока мы живем в его доме. Я уверена, что он преувеличивал, но не могу себе представить, что он дал Ройалу благословение, не делая из этого большого события.
— Он буквально заставил меня пообещать жениться на тебе, — говорит Ройал, ухмыляясь, — когда-нибудь. Может быть, не так многословно, но смысл тот же. И угроза определенно присутствовала там. Подразумевалась, на самом деле.
Я закатываю глаза.
— Ему не о чем беспокоиться, — я усмехаюсь, стоя на лестничной площадке. Я оглядываюсь на Ройала, стоящего посреди темной гостиной, залитой лунным светом. На долю секунды, он выглядит старше, мудрее и искушеннее. Я моргаю, и это ощущение проходит.
— Не о чем, правда? — Ройал подмигивает мне.
— Спокойных снов, Ройал.
— Спокойных снов, Деми.
Деми, 18 лет
18 месяцев спустя
Я люблю его.
Я люблю его, я люблю его, я люблю его, я люблю его.
Шторы на окнах моей спальни не закрыты, и я смотрю на дорогу уже несколько часов.
Ройалу пришлось уехать в провинцию, чтобы навестить родных. Я даже не знала, что у него была семья. Он никогда не упоминал никого, никогда не рассказывал о своем прошлом никаких деталей. Но, видимо, кто-то нуждался в нем, потому что Ройал уехал в спешке поздно вечером с рюкзаком и наполовину заряженным телефоном. Он сказал, что вернется к ужину в воскресенье вечером.
Я валяюсь на животе, подперев голову руками и стуча пальцами по своим щекам в такт песне, которая играет в моих наушниках.
Каждая песня напоминает мне о Ройале. Я больше не могу слушать радио, не ощущая всех тех чувств, эмоций, влечение. Никто никогда не предупреждал меня, что в любви постоянно высокий уровень дофамина. (Примеч.: Дофамин — гормон, отвечающий за психоэмоциональное состояние человека).