Тогда ты остаешься наедине с собой, — никто не в силах тебе помочь, — кроме тебя самого…
Если ты профессионал, — о поражениях твоих не должен знать никто. Кроме тебя… Но ты должен знать обязательно.
Потому что в них, — счастье.
Только поражение способно сделать тебя зрячим. Не — победа.
Победа, — слепа.
Победа, — добрая тетка, влюбленная в тебя. Ее глаза полны восторга, она простит тебе все. Что не нужно прощать.
На радостях.
Победа, — когда все вдруг начинают любить тебя… И это не к добру.
Потому, что все вдруг поворачиваются к тебе лицом, и начинают превозносить: ты такой хороший, ты — лучше всех, ты — самый замечательный.
Ох уж, эти медные трубы. Тяжелее испытания придумать невозможно…
Поражение… Твой шрам. Твой орден. Твой смысл. Твой окончательный итог.
Народ, бредущий сейчас по тайге, и готовящий суп из концентрата на поляне, считает, — происходит проверка версии. Педантичная, для галочки, работа сыщика, — которого заставили что-то делать, вот он старается, делает изо-всех сил. Не он виноват, что ему досталась такая туфта, — искать прошедших по этому месту год назад контрабандистов. Или Усаму Бен Ладана, — что одно и тоже… Которых невозможно найти.
Нужно же ему что-то делать, — вот он и делает…
Правильно считает, — логично. Так нужно считать.
Только он, Гвидонов, знает другое: это поражение.
Он весь в орденах от них, весь в шрамах. Он весь побит и изуродован ими. У него вытек один глаз, и отрублено ухо. У него, вместо руки — железный крюк, и вместо ноги, — деревянный околышек.
Он, скрипя всем этим, идет бессмысленно куда-то. В — бессмысленность…
Но в поражении — счастье. Потому что любое поражение, это не конец. А начало. Чего-то другого. Более истинного.
И он — это знает.
— Стоп, — сказал Гвидонов, посмотрев на часы. — Пятнадцать сорок. Два часа прошли. Поворачиваем обратно… Аппетит нагуляли?
— Выпить бы чего-нибудь, — сказал бригадир.
— Это у себя в деревне, — ответил Гвидонов. — Думаю, к вечеру там будете.
2.На поляне, недалеко от продовольственной палатки, дымил костер. Над ним висело два прокопченных ведра. На траве были постелены расстегнутые спальные мешки, на которых загорали голые мужики. Их белые задницы выделялись на фоне зеленого разнотравья.
Нудисткий пляж, а не серьезная экспедиция.
У профессора была самая толстая задница. И — самая белая.
— А мы размечтались, что будем первыми, — сказал ему Гвидонов. — Как самые тренированные.
— Обед для вас поддерживается в разогретом состоянии, — отрапортовал профессор.
— Вы уже перекусили?
— Давно.
— Как это давно? — не понял Гвидонов. — Вы когда пришли?
— Больше часа назад.
— Опять не понял? — сказал он.
— Глупо все это, — сказал профессор, — глупо и никому не нужно. Два часа вперед, два часа назад. Иди куда-то, непонятно зачем… Чушь.
— Сколько вы прошли?
— Владимир Ильич, — это детская игра. Я это понимаю. И вы это прекрасно понимаете. Мы оба, — это прекрасно понимаем… Хорошо так поиграть, когда есть настроение и свободное время. А у меня нога застряла в какой-то ямке. Один раз, потом второй. Второй, я так вообще чуть ее не подвернул.
— Сколько вы прошли? — повторил свой вопрос Гвидонов.
— Я на часы не смотрел.
— То есть, вы прошли немного, потом вам надоело. И вы повернули обратно?
— Да. Приблизительно так оно и было.
— Вы даже не посмотрели на часы?
— Зачем? Для какой надобности?…
На первое был суп из консервированного лосося, на второе, — печеная курица с гречкой. И на выбор, чай или кофе, — из термоса.
Конечно, после подобного перекуса потянет в сон. Да еще когда вокруг такое приволье. И свежий от болота ветерок не дает обгореть под щедрым солнцем.
Гвидонов поедал суп, потом курицу, потом пил кофе, — не чувствуя их вкуса.
Что-то было не так.
Что-то не так сошлось в этом мире, — где-то нарушилась вселенская гармония… Но в чем, где? Когда? Что?
Если вокруг так красиво, прелестно и понятно. Так что нечему отбивать аппетит. Тем более, после такой замечательной прогулки.
Гвидонов кофе даже не допил.
Отыскал глазами Павла, — того, кто первым вышел год назад к бездыханному телу. И первым осмотрел его.
Тот, как и другие, придавался неге.
Подошел, присел перед ним.
— Привет, — сказал Гвидонов. — Что это вы нарушили инструкцию?
— Начальство приказало, — ответил тот.
— Тогда — подъем, — сказал Гвидонов. — Пойдешь со мной, прогуляешься.
— С какой это стати?