Потому что внизу — сыро. Ткнешь поглубже, а там все преет. Преет и преет, совершая вечный круговорот обмена веществ в природе.
Гвидонов сел, прислонился спиной к сосне, и прикрыл глаза.
Вчера, в этом месте, он впал в депрессию. Понял полную бесполезность следственно-розыскных мероприятий. На таком пустом и бесперспективном материале.
Он прекрасно помнил ход своих невеселых мыслей, — ту логическую цепочку, которая привела его к решению изменить первоначальный план, и вернуться на базу.
Сейчас он пытался понять, — есть ли в нем сомнения относительно нового плана, который он проработал утром. Не начинает ли этот утренний план подтачивать какой-нибудь червь сомнения?..
Червя не было.
Не было депрессии, и внутреннего разгильдяйства. Ничего такого не случилось.
План оставался планом. Решимость — решимостью. Привал, — обычным привалом.
Вот тебе и версия…
— Как настроение, Игорь Кузьмич? — спросил он профессора, который пристроился рядом с ним.
— Замечательное, — ответил тот.
— Нет ощущения бесцельности происходящего?
— Совершенной бесцельности… Но надеюсь, вы знаете, что делаете.
— По большому счету, — сказал, поднимаясь, Гвидонов.
— Так, — сказал он охране, — у вас — рации… Один идет прямо, другой налево, третий — направо… Ровно пятнадцать минут. О всем подозрительном докладывать мне немедленно. Вопросы есть?
При слове «подозрительном» народ подобрался, и стал оглядываться по сторонам. Проявляя бдительность.
Но вопросов не было.
— Ровно через пятнадцать минут всем остановиться и выйти на связь. Понятно?
— Да.
— Начать движение.
Охрана, в своем камуфляже, почти слившаяся с окружающей действительностью, поднялась на ноги, придавила мощными подошвами ботинок чинарики, сориентировалась по сторонам света, поправила на плечах боевое оружие и — разбрелась. Прямо, налево и направо.
Остальные догадались, что-то происходит. Но никак не могли понять: что именно?
— Не опасно будет? — спросил бригадир лягушатников, Иваныч. — У нас в руках, ничего.
— Не опасно, — успокоил его Гвидонов…
Но какое-то любопытство появилось, все стали смотреть на рацию в руках Гвидонова и ждать первых сообщений.
Типа: лети с приветом, прилетай с ответом.
Первым подал голос тот охранник, который ушел налево. В черной коробочке раздался фоновый шум, и на его волне возник официальный голос:
— Докладывает третий. Прошел десять минут… Что-то здесь не так. Но, может, показалось.
— Что не так? — спросил Гвидонов.
— Что-то не так. Такое ощущение, что кто-то за мной наблюдает. Отчетливое ощущение… Но, может, показалось.
— То есть, вы никого не замечаете?
— Никого не видно. Но что-то не так.
— Оставайтесь на месте и ждите. Если нужно, немедленно выходите на связь.
— А что мне делать?
— Я же сказал, ждать.
— Кого?
— Нас, естественно. Мы к вам подойдем.
— Хорошо, — сказала рация и отключилась…
Через пять минут доложили остальные два охранника. Они прошли пятнадцать минут и остановились. Ждали дальнейших распоряжений. Ничего интересного не обнаружили.
— Возвращайтесь, — приказал им Гвидонов.
На километровой карте, где то место, в котором они находились, было заштриховано сплошным зеленым цветом, — он отметил карандашом, для истории, их маршрут от базы, и точки, из которых подали голос охранники.
Не прошло и двух минут, как снова возник третий.
— Докладываю, — сказал он. — Долго еще ждать?
— Что-то случилось? — строго спросил его Гвидонов.
— Никак нет… Но подозрительно очень.
— Что подозрительно?
— Все. Все здесь подозрительно… Разрешите отступить?
— Очень хочется? — спросил с небольшой издевкой Гвидонов.
— Как прикажете.
— Отступай, — разрешил он. — Только с оглядкой.
— Есть, — откровенно обрадовано отозвался охранник на том конце невидимого провода.
Точно такое облегчение пришло и к Гвидонову. Напряжение отпустило, и он окунулся в расслабленное воздушное какое-то состояние. Которое было знакомо ему. Оно означало, что появилась какая-то часть дороги, которую нужно пройти. И что дорога эта, — ведет в нужном направлении.
Версия.
Туда ее в душу.
— Пусть кто-нибудь из вас кричит. Каждую минуту. Как можно громче… А то будем их тут ждать до морковкиного заговенья, — сказал Гвидонов лягушатникам.
Подошел к профессору и снова сел рядом с ним.
— Для вас работа, — сказал он негромко.