- Эти туфли ручной работы, - заявил он мне, и надавив на дверь рукой вошел внутрь, игнорируя мое недовольство.
- Ну что же ты, не стесняйся, проходи, - пропела я, но когда его губы пренебрежительно поджались, то пожалела об этом.
- Я уже вошел. Прости что без разрешения, но не хочу, чтобы люди начали меня узнавать, тогда вокруг этого дома будут ночевать фанаты. Тебе ведь этого не надо?
- Нет, - жалко ответила я, и захлопнула дверь. Что за черт! Я и так целый день думаю об этой группе, думаю о том, как это быть их лицом, их новым голосом, петь с этим фашистом, и тут еще препирается он, как напоминание об унижении.
Лэкс явно не был озабочен тем, что пришел без приглашения в чужой дом, он вел себя так, как будто часто приходил сюда и является другом семьи. Кинув свой пиджак на диван, он устроился там же, перекинув ногу на ногу и выжидающе смотря на меня.
Видимо это было приглашение сесть. Нормально, меня приглашают сесть в доме в котором я живу. Сев напротив него, я подумала что это напоминает вчерашний приход Кори и Макса, но кажется я поменялась теперь местом с ними.
- Итак, ты подумала?
- Вроде бы говорилось о трех днях? – склонив голову набок, я рассматривала мыски его ботинок, но мне точно не хотелось смотреть этому человеку в глаза.
- Да, и эти три дня заканчиваются завтра утром к 10 часам, так как я уже уладил все свои дела в Бостоне, мне хотелось бы уже поехать в Ньюпорт.
- В Ньюпорт? – переспросила я, не понимая, что им там делать.
- Да, в Ньюпорте есть дом, который принадлежит нашей группе, там мы проводим отпуск. На самом деле так о нашей поездке думают все, но мы собираемся совмещать отдых с работой.
Ну этот точно может думать лишь о работе. Смотря на напыщенного павлина который сидел передо мной, я не могла себе представить его в шортах и футболке, играющего на пляже в волейбол. Только где-нибудь на фешн-вечеринке или же на показе мод, в обнимку с тощей, холодной мымрой. От чего при этой мысли мне стало смешно.
- Я написал уже несколько песен, и хочу написать все остальные для альбома, и там мне работается лучше. – тут он замолк, что заставило меня глянуть на него. Парень явно был в затруднительном состоянии, он понимал, что ему следует передо мной извинится, но не мог это произнести. – То что было вчера не относится именно к тебе как к личности, то же самое было и со всеми, потому я здесь не для того чтобы извиняться или же умолять тебя вступить в группу. Твой голос мне нравится, ты уверенно играешь, и видно, что у тебя была неплохая школа – но ты сырой материал. Если хочешь стать кем-то, то тебе к нам, я сделаю из тебя звезду. Вот это, - он вытащил из кармана пиджака диск, и потряс ним в воздухе, прежде чем положить на столик, - та песня, что ты пела вчера. Здесь минусовка сделанная под тебя и твой голос, если ты хочешь петь нечто такое, то что пишу я, то ты еще к 10 утра будешь возле студии. Нет, тогда я боюсь, что никто не сможет сделать из тебя певицу, так как ты слишком многого хочешь. Так не бывает – нет легких путей в этом бизнесе, так и знай.
- Минусовка написанная под меня? Под мой голос? – я невольно протянула руку и взяла диск, так как только эти слова остались значимыми в голове из всех сказанных.
Он надменно растянул губы в улыбке, очевидно понимая мои чувства в данный момент. Это тоже самое если бы Дебюсси написал для меня сонату.
- Да, мне понравилось, как ты ее исполняла, но некоторые места были не идеальными, я сделал ее теперь идеальной – можешь проверить.
Я даже не дослушала, что он сказал, а кинулась к своему старому синтезатору, купленному для меня дядей еще лет 5 назад, и поставила диск. У меня дрожали руки, когда фонограмма заиграла, и я тут же поняла, о каких недочетах он говорил – вступление у него было мягче и с переходом перед началом слов, а за тем и припев был немного изменен, и мне там не нужно было в конце брать так высоко. Прослушав фонограмму несколько раз, и совершенно забыв о самом композиторе, я просто уставилась в одну точку, и прокручивала в голове, как все это будет звучать, если соберутся все парни из группы и здесь будет не одно пианино. В предвкушении я даже закрыла глаза и радостно завопила, но мою радость прервало недовольное фырканье. Едва не застонав от досады я повернулась к источнику того злополучного звука.