- Эшли, - тихо позвав ее, я провел ладонью по ее лицу, но она даже не дернулась, спала все так же крепко, что даже было жаль ее будить. Может она опять слишком устает? – Эшли пора вставать!
Она застонала и отвернувшись от меня в другую сторону опять заснула. И как ту на нее не злится? Не выдержав я схватился за ее плечо и стал трясти, понимая что поступаю глупо, но я не тот человек который будет нянчиться с ней. Все, хватит идти на уступки своим чувствам, проще от них избавляться.
Грубая сила подействовала лучше, и Эшли тут же села на кровати не понимая что происходит зато хотя бы проснулась.
- Уже встаю, - пролепетала она протирая глаза, распухшие после сна.
- Я тебе не будильник.
- Прости…- отозвалась она, и вскочив с кровати помчалась в ванную. Прошла секунда, прежде чем я понял, что она опередила меня, а ведь в ванную всегда первым шел я. Ну ничего, за это время я подберу ей что-нибудь из одежды. Мне нравилось выбирать ей одежду в которой она будет выглядеть хорошо, и как бы я не думал о ней, как о своем творении, красота и талант у нее уже были, я только взялся оттачивать все грани того что у нее уже имелось.
Эшли была сегодня чрезвычайно тихой, и к моему удивлению даже в машине не о чем не говорила, хотя была очевидно не слишком радостной когда я по привычке потащил ее в свое авто. Шон кстати так же, и меня это злило. А я не хотел сердиться, а потом опять срывать на ней злость.
На мессе она приободрилась и пела так же хорошо, как тогда, в Бостоне, видимо музыка действительно немало значила в ее жизни. В этом мы были с ней похожи, а я думал, что нет ничего такого, что могло бы нас объединять.
Когда мы спускались вниз, я уловил момент, когда она осталась позади других и взяв ее за руку, спросил:
- Ты хочешь увидеть то место, что нравится мне?
Эшли сначала выглядела немного напуганной, что едва не разозлило меня, но потом на ее лице появилась улыбка когда она поняла о чем я говорю.
- Хочу.
- Тогда пошли.
Как и в прошлое воскресенье в церкви осталось лишь пару женщин которые занимались цветами, и больше никого. Мы не замеченные ни кем прошли к конфесионалу и приложив ее руку что держал к деревянной стенке я сказал:
- Это место мне нравится больше всего.
Эшли не отдернула свою ладонь и не вырвала из моей руки, а продолжала так стоять немного двигая пальцами, будто пытаясь ощутить тепло дерева и его шероховатость.
- Почему?
- Здесь люли получают свободу от своих поступков. – пожал плечами я, понимая что она вряд ли поймет, хотя я не был знаком с протестантской верой, чтобы знать о таком.
- Никогда о подобном не думала. Мне казалось всегда, что исповедоваться это очень тяжело, - тихо произнесла она, и ее слова вызвали у меня улыбку.
- Наоборот ты получаешь огромное облегчение.
Эшли повернула ко мне голову и улыбнулась, так же как всегда улыбалась остальным, думаю, это значило, что она больше на меня не сердится. Смотря на нее такую, я не мог не думать о том, что хочу ее поцеловать. Но, во-первых, я не мог сделать этого в церкви, а во-вторых, вряд ли она будет рада такому развитию событий.
Ничего больше не говоря я отпустил ее руку и пропустил вперед, в машину ко мне она садилась уже не такая недовольная как с утра.
Почти весь день пошел на приготовления к вечеринке. Пригодились те костюмы которые привезла Райли и хотя кое-что мне не нравилось в них, я просто записал это себе в ежедневник чтобы решить потом. И больше всего времени было потрачено на Эшли. Эдвард забрал ее почти сразу же после завтрака, и не отпускал до 6 вечера, а в 7 мы должны были быть в клубе, потому я немного нервничал, пока она не спустилась вниз. А после этого начал нервничать уже по другой причине, потому что кроме меня на нее такую сегодня будут таращиться все – Эдвард выбрал для нее выбеленные джинсы и белый жилет на голое тело, который закидался за шею, оставляя открытой ложбинку на груди. На ноги он заставил ее надеть высокие серебристые туфли, от чего ее ноги выглядели длиннее и сексуальнее. А волосы он завил и сделал высокую прическу с гривой спускающейся с макушки назад. Мейкап был ярким и темным, для того чтобы лицо казалось заметнее на сцене и все ее тело блестело от какой-то ерунды.