Рок
Лялька никак не могла успокоиться, даже коньяк не помогал. А посему, позабыв про Лысого, она стала пробираться между столиками к дверям, ведущим в закулисье. Состроив глазки охраннику, который, потеряв бдительность, пялился на аппетитный Лялькин бюст, она проскользнула в щель и оказалась практически на сцене, скрытая занавесом. Здесь стоял невиданный пульт, мигающий разноцветными лампочками, ручки которого крутил низкорослый дядька, весь в амулетах и с длиннющей седой косой, переброшенной по-девичьи через плечо. Шепотом переговаривались избранные «тусовщики», которым был разрешен вход в закулисье. Протолкавшись между ними, Лялька наконец увидела всю команду, выступавшую на сцене. Круглолицый барабанщик, самозабвенно молотящий по установке, небезызвестная уже мерзкая девица по имени Стася с гитарой в руках, кудрявый клавишник, хорошенькая девчонка с флейтой… И — Малыш… Он пел, закрыв глаза, подыгрывая себе на гитаре, а мокрая прядь волос прилипла к плохо побритой щеке. Почти касаясь губами микрофона, Малыш выкрикивал какие-то слова, теряющиеся в шуме и грохоте, производимом его музыкантами, но Лялька не слушала… Она смотрела на его лицо, самозабвенно зажмуренные глаза, на мускулы рук, сильные плечи, и что-то такое делалось в ее неумелой душе, что она и сама не понимала. Публика в «яме» скакала и скандировала известные ей из песни слова, группа дошла до шумового апофеоза, только Малыш, казалось, парил над всем этим, сам в себе и сам с собой, будто бы не было ни зала, ни буфета, ни публики этой, ни закулисья.
Очнулась Лялька от того, что за спиной произнесли капризным голоском:
— Ну, до чего говнорок утомил, сколько ж можно начинающих-то гнать?
Это проговорила полненькая блондиночка, увешанная золотом и брюликами, в розовой ковбойской шляпе и розовых же кожаных штанах.
— Лесечка, потерпи, — уговаривал подругу траченый молью «ковбой» в золотых казаках и белой шляпе. — Эти чуваки — на разогреве, не сразу же мэтров выпускать!
— Лелик! — кривлялась богачка, — в Лондоне на концерте «Бладхаунд Ганг» никакого разогрева не было! Поехали в «Асторию», я есть хочу!
Старикашка Лелик, целуя капризнице ушко, что-то горячо зашептал, шевеля усами. Лялька, уничтожив взглядом гнусную выскочку (ну за что вот таким вот — все!), завертела головой в поисках своего кумира, но… Пропустила! Группа исчезла со сцены через другую кулису, а микрофоном завладел некто в белой длинной робе и с абсолютно гладким, блестящим черепом.
Закулисье
Оглядевшись, Лялька заметила крошечный коридорчик в глубине закулисья, в котором, по-видимому, и скрылась группа, закончив выступление. Тихонечко, дабы не привлекать к себе внимание, Лялька проскользнула поближе к коридорчику и незаметненько юркнула внутрь. Коридорчик был чрезвычайно узенький, с неимоверно грязными, сплошь разрисованными граффити стенами. Проход внезапно обрывался еще более узкой и очень крутой винтовой лесенкой, ведущей куда-то вниз, вниз и вниз. Буквально скатившись с нее — не для шпилек-каблучков, о нет — Лялька оказалась в очередном заплеванном и прокуренном коридоришке, в который выходило штук шесть дверей, с надписями «Гримерная». Почти все дверки были открыты настежь и оттуда раздавались звуки настраиваемых инструментов, разговоры и хохот.
Потихонечку, старясь не цокать металлическими каблучками, Лялька двинулась вперед, заглядывая в проемы дверей. Во всех комнатушках наблюдалось примерно одно и то же: ребята и девушки (те самые, буфетные граждане), одетые в странные мешковатые или, наоборот, сильно утягивающие кожаные одежды, курили, выпивали, хохотали, целовались, а некоторые — спали, уронив головы на стол.