С Бабушкиным ей жилось легко и весело. Мужик оказался с чувством юмора, что, вообще-то, не характерно для тихонь, никогда не устраивал сцен ревности, догадываясь, видимо, почему она за него пошла. Но годы шли, и Галина убедилась окончательно – она любит этого сумасшедшего, с азартом разгадывающего чужие тайны мужчину. Понимала его, а потому никогда не лезла в душу. Однако теперь, когда пора уже было остепениться и отдохнуть от ребусов на крови, Галина стала со свойственной всем умным женщинам осторожностью убеждать мужа уйти на покой. Разведбеседа за год до пенсии принесла удручающие результаты – Бабушкин не собирался никуда уходить, кроме как по утрам на службу. Через шесть месяцев, после того как он отслужил последний день из двадцати лет, его пригласили на торжественное мероприятие, где, по сведениям от источника, заслуживающего Галиного доверия, ее мужу наконец-то должны были подарить золотые часы и вручить пенсионное удостоверение МВД со всеми вытекающими из этого последствиями.
– Я вечером буду немного пьян, – завязывая под воротником белоснежной рубашки галстук, сообщил Бабушкин сияющей от радости супруге. Голос его при этом был грустен и тих. Так отправляются в последний путь смертники в полосатом клифте на острове Огненном.
Галина накрыла на стол, пригласила лучших друзей, коих было немного, и когда раздался звонок в дверь и первая пробка из бутылки шампанского ударила в потолок, она метнулась в прихожую и распахнула дверь со счастливой улыбкой.
В проеме стоял, опершись на косяк, Бабушкин. Галстук был растянут и сбит на бок, рубашка расстегнута, и правая пола ее выглядывала из-под пиджака. Над следователем клубились пары сивушных масел, и красноречивый взгляд его убеждал жену, что завтра с постели он не встанет ни при каких обстоятельствах. Кроме того, в глазах его читалась информация о том, что никаких радостных известий он в дом не принес.
– Меня попросили остаться старшим следователем, – сообщил он. – Я согласился.
– А бухой-то тогда почему? – невпопад спросила Галина.
– Потому и бухой, – ответил Бабушкин и, войдя, объявил застолье начавшимся.
Но Галина была настоящей женщиной. А настоящие женщины, как известно, просто так от своих намерений не отказываются. Обработка зарвавшегося следователя продолжалась методически и наконец дошла до той стадии, когда даже Бабушкину должно было стать очевидным – лучше действительно уйти с работы, чем слушать эту нудную болтовню про карасей. Он сказал жене месяц назад: «Расследую что-нибудь существенное и ухожу. Слово даю».
Галина знала – слову его верить можно, и с этого момента жизнь Бабушкина превратилась в кошмар. Каждый день жена стала встречать его фразой: «Что-нибудь существенное было?» Чтобы хоть чем-то разнообразить встречу дома, Бабушкин с порога сообщал: «Ничего существенного».
И сейчас, чувствуя, как рука Галины гладит его по волосам, он вдруг решил разобраться в причинах, заставляющих его издеваться над близким ему человеком, и понял – причин нет. Есть только он и она. Две трети жизни прожито, а что случилось, на самом деле, существенного? Съездили они хоть раз за эти годы за границу? – Нет. – Может быть, обзавелись машиной? – Нет. – Когда он был с нею последний раз в театре? – В 1995-м, на «Юноне и Авось», с Караченцовым. В отпуск ездили к теще его, в Одинцово. Ни денег, ни положения…
– Галя, – подумав, сказал Бабушкин, – я решил.
– Что? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Уйти. Сегодня решил. Совсем уйти. Завтра пишу рапорт. Съездим в Грецию?
– В Афины? – прошептала Галина и взметнула руки к лицу, поняв, что по нему бегут вырвавшиеся из многолетнего плена слезы. – Дима… Значит, больше не будет этих… Сборов, командировок и совещаний? Ничего не будет?
– Ничего, – и он решительно замотал головой.
И Галина ожила. Она почувствовала себя моложе лет на двадцать. Пять минут хватило на объяснение плана будущих действий. Все проблемы превратились в ничто. Осталось главное – он и она.
Бабушкин смотрел на нее и смеялся, как ребенок. И она, словно впервые увидев своего мужчину с побитыми сединой висками хохотала, как безумная.
– Мы сегодня будем смотреть фильмы! – объявила она, скрылась в коридоре и вынырнула оттуда с пакетом в руках. – Я на завтра набрала себе дисков, чтобы скучно не было, но теперь мы будем смотреть их вместе!
Он не успел возразить. Перед ним засверкали яркие упаковки компакт-дисков с фотографиями главных героев и батальных сцен. Галка любила на DVD все.
– Вот, смотри, чудо природы! – звонко прокричала она, бросая на колени усевшемуся на диване Бабушкину диск. – «Код да Винчи»! Том Хэнке еще не сыграл на съемках последний эпизод, а наши уже выпустили готовый фильм!