– Может ли? – Я вздохнула, отрезая излишки карты, которые спорхнули на стол. Мы все время откладывали беременность, и у нас были на то веские причины. Но если я полечу… – Радиация. Долгое время, проведенное в космосе. Во что превратятся за это время мои кости, даже при постоянных тренировках? Когда я вернусь, может случиться так, что я не смогу иметь детей.
– Если не сможешь… И если эту проблему нельзя будет решить, то, скорее всего, человеческая раса и вовсе безнадежна. – Натаниэль потер шею, уставившись в пол. – Прости. Как-то резко вышло. Но… ладно. Давай предположим, что ты уйдешь из космической программы. Чем ты тогда займешься?
Я открыла рот, и вдруг новый вдох словно позволил мне увидеть этот вариант будущего внутренним взором. Я бы снова работала в вычислительном отделе до самой беременности. Потом меня бы уволили. Я бы готовила, убиралась и растила ребенка до тех пор, пока он не достигнет какого-то неопределенного возраста, и тогда я стану работать на волонтерских началах на благотворительные организации, как это делала моя собственная мать. Я бы делала что-то важное, но в очень маленькой, очень узкой области. Математика. Полеты. Космос… Эти двери навсегда закрылись бы передо мной.
– Проклятье.
Натаниэль фыркнул. Потом он наклонился и положил ладонь на мою руку.
– Ты была бы счастлива?
Мне хотелось и того, и другого. Почему я не могу получить сразу все? Но он был прав. Я не хотела бросать космические полеты. Конечно, сейчас я была хваленым водителем автобуса, но и эта работа была полна красоты, которая невозможна на Земле. Экспедиция на Марс все еще была нерешенным вопросом, но…
– Нет. – Я потянулась за еще одной перфокартой, чтобы не смотреть в глаза мужу в момент признания собственного эгоизма. – Я хочу детей, но жизнь, которой я хочу жить, будет несправедлива по отношению к ним. Если и не Марс, то наверняка найдется что-то еще, что потребует от меня внимания и времени.
Он втянул воздух, как будто собираясь что-то сказать, а потом задержал дыхание. Я не стала давить в попытке выяснить, что же он решил оставить при себе, и сосредоточилась на вырезании. Я так говорю, но на деле я отвечала на его молчание своими руками. Птица продолжала обретать форму, а я укладывала перфокарты слоями, и они превращались в яйцо, лежавшее под когтями.
Наконец, Натаниэль откинулся на спинку кресла, которое отозвалось скрипом.
– Ладно. Значит, детей можно из уравнения выбросить. Это все упрощает. Ты хочешь полететь?
– Не знаю.
Три года. Три года вдали от мужчины, который понимает меня настолько хорошо, что даже не стал сомневаться в моих словах или попытаться убедить меня в неправоте. В отличие от космоса, здесь слезы могли капать и не застилать взор, но орел, которого я держала в руках, все равно казался размытым.
Натаниэль мягко вызволил его из моих рук и заключил меня в объятия. Оглядываясь назад, я понимаю, что орел, которого я сделала, скорее всего, ответил на все его вопросы.
Орел летел, но голова у него была повернута чуть в сторону, как будто он оглядывался через плечо. В когтях он сжимал яйцо. Символизм был грубоватым, но весьма ясным.
Даже после разговора с мужем я была сама не своя и понятия не имела, какой ответ дать Клемонсу. Поскольку у Натаниэля еще было много работы, я притворилась, что все в порядке. Он это принял, но, судя по всему, не особенно поверил. Я вышла в вестибюль, намереваясь вернуться в крыло космонавтов, и остановилась.
Мне не дали никакого задания, потому что Клемонс освободил мое расписание, чтобы я могла наверстать упущенное с марсианской командой. Он был уверен, что я соглашусь. Конечно, я могла бы благосклонно допустить, что он просто хотел предоставить мне свободу действий, чтобы я спокойно приняла решение, но к чему спорить с опытом прошлых лет?
Бережно держа готового орла из перфокарт в одной руке, я направилась в крыло космонавтов за своей сумкой. Если мне не дают работу, я вправе уйти. Может, заскочу в книжный, а потом пойду домой и утоплю пальцы ног в ворсе нового ковра.
У входа в офис я наткнулась на Хасиру и Паркера, которые как раз оттуда выходили вместе с Бетти. Ее ранее перевели из корпуса космонавтов в отдел по связи с общественностью. По мере расширения корпуса требовалось все больше узких специалистов, и Клемонс рассудил, что данная специальность подходит Бетти куда больше, чем пилотирование. Кажется, ей и впрямь там нравилось больше. Она брала интервью как на Земле, так и в космосе. Я бегло кивнула Паркеру, но он тут же мне улыбнулся. Я никогда не доверяла его улыбке.
– Йорк, а мы идем к воротам автографы раздавать. Пойдешь с нами?