— Кажется, он пытается осуществить перехват управления, — усмехнулся Иван.
— Но, но, — стал надвигаться на него Казимир Харламович, — ещё потявкай тут, щенок!
— Казимир Харламович, — начала было Елизавета.
— И ты молчи! — огрызнулся он.
— Нет, вы послушайте, — упорствовала Лиза, — вам ведь нужна вода. И без нас вам её не добыть.
— И, между прочим, — заговорила Гончарова, — зря вы так уповаете на свою крышу. За нами гонятся коммандос из Америки. А уж они и вас, и вашу крышу сметут с пути и не заметят.
Харламыч переменился в лице и моментально и принял свой прежний дурашливый вид.
— То есть… как это? Я-то при чём? За вами охотятся. Вот вас пусть и убивают. А меня за что?
— Согласитесь, что если бы вы были сейчас вместе с нами там, убили бы и нас, и вас.
Казимир Харламович на секунду онемел от испуга.
— А ведь и правда, — сказал он, — надо бежать от вас подальше.
— Поздно! — зловеще ухмыльнулась Гончарова, — теперь и вы у бандитов под прицелом, — вы лучше вспомните, кому вы говорили, что отправились в этот архив.
— Да никому не говорил. Только жене, естественно. Как бы я объяснил ей, куда ухожу на ночь глядя?
Он спохватился:
— Дайте-ка телефон, я позвоню ей, узнаю — не приходил ли кто, не спрашивал обо мне.
— Нельзя, — сказал Иван.
— Как так — нельзя? Ой, кошмар какой! Ведь ей же скажут, что я погиб от взрыва! Дайте же телефон!
— Нельзя, — повторил Иван, — вот уляжется всё — тогда и объявитесь.
— Она же будет волноваться! — вскипел Харламыч, но тотчас же и успокоился.
— Она не будет волноваться. Наоборот — обрадуется. Подумает, что ей теперь все мои денежки достанутся. А вот и нет! — он торжествующе захохотал, — я всё продумал. Она и после моей смерти ничего не получит.
На какое-то время воцарилось молчание. Все пятеро стояли и смотрели на полыхающий в низине пожар.
— Этот дом, кажется, нежилой? — спросила тихо Лиза.
— Нет, — ответил Харламыч, — там конторы какие-то…
Он тоже примолк и не отрывал взгляда от полыхающего здания. Они стояли на взгорке, а рядом, за их спинами, начинался старый заброшенный яблоневый сад, над которым висел серп убывающей луны. И вдруг в этом саду защёлкал соловей! Сначала раз, другой, будто пробуя силы, а потом он залился такой самозабвенной трелью, что пожар внизу показался какой-то нелепостью, чем-то ненастоящим, несовместимым с реальностью! Как же так? Разве это возможно — пожар, несчастье, ужас, эти убийства, свидетелями которых они были, — и соловей, луна, затихший тёмный сад? Где же правда, где ложь? И почему всё это происходит одновременно?
Завыли пожарные сирены, к месту пожара стали собираться люди из близлежащих домов.
— Знаете, а нам ведь теперь можно и не прятаться, — сказала вдруг Елизавета, — те, кто преследовал нас, думают, что мы погибли.
— Да, можно не прятаться, но куда мы пойдём? — пожала плечами Гончарова, — домой? Спокойно разойдёмся по домам? Хорошо бы, конечно, да только всё-таки опасно.
Она вздохнула.
— Представляю, что творится в наших с вами домах. Наверняка бандиты побывали там, перевернули всё вверх дном. Ну, да ладно. Мы с вами выполняем работу государственной важности.
— Которую вам никто не поручал, — хохотнул Черноморов.
Наталья Николаевна не обратила на его слова никакого внимания.
— После того, как пожар будет потушен, — продолжала она, — обнаружится, что человеческих останков там нет. И где гарантия, что убийцы не узнают об этом?
— Пусть моя дорогая супружница немного поликует, — забормотал Харламыч со злорадством в голосе, — дам ей возможность сыграть в шоу под названием «вдова». У неё, кажется, молодой бой-френд имеется? Мне говорили, но я не очень верил. Вот и посмотрим. Когда они на мои денежки нацелятся, я — але-оп! — возникну из ниоткуда, и материализуюсь, аки дух святой, принявший плоть земную. Надо только сообразить, где переждать это время.
Он обратился к остальным четверым:
— Послушайте, ребята и… хм… девушки. Объясните мне, глупому, как долго мы должны скрываться? Ведь не всю жизнь? Если я правильно понимаю ход событий, то, как только начнётся их Глобальный Проект, то есть, как только он вступит в решающую фазу, им уже будет не важно, кто ещё о нём знает. Ведь так? Им ведь важно, чтобы никто ничего не заподозрил раньше времени и не сорвал преждевременной оглаской, не взбудоражил, так сказать, мировую общественность. Но, если так, то как только Мессия появится на всех этих огромнейших экранах по всему миру — нам гарантирована неприкосновенность. Потому что мы, как тот неуловимый ковбой из анекдота, никому на хрен не будем нужны. Прошу прощения у дам за слово «никому». И как? Я правильно всё понимаю?