— Не бойтесь, Казимир Харламович, это я и мои близкие друзья.
— Лиза, вы знаете прекрасно, что доступ в хранилище разрешён для ограниченного числа лиц, — возмутился заведующий, — я не могу сюда пустить посторонних!
— Придётся, — суровым тоном и на октаву ниже, чем обычно, пробасил Иван, наступая на Харламыча.
— А-а… Ну, да, — тотчас же согласился тот и трясущимися руками принялся отпирать висячий амбарный замок.
Внутри было темно. Харламыч щёлкнул выключателем и стал спускаться по деревянным ступеням вниз. Там он отпер ещё одну дверь — на этот раз железную — и они очутились в небольшой комнатке с множеством стеллажей вдоль стен, на которых были разложены папки с бумагами, амбарные тетради, книги. Справа стоял простой дощатый стол с самоваром и сушками в стеклянной вазочке, над столом были полочки хозяйственного назначения. На них стояли чашки с блюдцами, тарелки, упаковки с чаем и кофе. Имелся в этой комнатке и небольшой телевизор, крепившийся прямо к стене специальным держателем, стоял обшарпанный диванчик, несколько стульев.
— Та-ак, — пробасил Иван, оглядывая помещение, — вот, стало быть, в каких условиях хранятся раритеты?
Он потянулся к полке над диванчиком и вытащил объёмистую тетрадь в старинном кожаном переплёте, лежавшую под огромной кипой папок.
Харламыч было дёрнулся с явным желанием отнять раритет, но под пристальным взглядом Ивана стушевался и только пробормотал, оправдываясь:
— Условия самые замечательные, очень благоприятные.
Он машинально включил телевизор, продолжая при этом приводить доводы в своё оправдание:
— Температура здесь постоянная, помещение абсолютно сухое, наш архив находится в прекрасном состоянии… А вот тетрадочку эту, — заметил он как бы между прочим, — вы, извиняюсь, положите, откуда взяли. Отчётность, знаете ли…
— Постойте! — прервала его Гончарова. Она сделала звук телевизора погромче.
Красавица-ведущая произнесла в камеру:
— Мы спросили митрополита смоленского и калининградского Кирилла о том, что он думает по поводу объявленной всемирной христианской передачи под названием «Второе Пришествие».
На экране появилось крупным планом лицо митрополита.
— Могу сказать только, что русская православная церковь не имеет никакого отношения к так называемой всемирной христианской передаче. Судя по тому, что города заполонили уличные плазменные экраны, готовится какое-то глобальное шоу, суперпрограмма, для которой её устроители не постеснялись взять название «Второе Пришествие». Становится уже хорошим тоном использовать авторитет Спасителя для раскрутки сомнительных творений. Я вижу в этом знаковую вещь — имя Христа не только поминают всуе, но и строят на его имени весьма сомнительные сенсации, я бы даже сказал, кощунственного характера. Вспомните пресловутый фильм Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа» или же Мела Гибсона «Страсти Христовы». Не говорю уже об этой омерзительной поделке под названием «Код да Винчи». Кому-то очень выгодно разрушать моральные устои общества и глумиться над святынями.
Митрополита Кирилла вновь сменила ведущая.
— Мы связались с каналами «Би-би-си», «Аль-Джазира» и «Аль-Арабия». Все они сообщают, что огромные плазменные экраны буквально в считанные дни появились на улицах всех не только больших, но и малых городов мира и даже деревень. А сейчас с нами на прямую связь выходит мэр Москвы Лужков. Юрий Михайлович, скажите, пожалуйста, кто устанавливал дополнительные экраны на улицах Москвы? Имеет ли к этому отношение администрация города?
— Нет, не имеет, — отвечал Лужков, — но я лично давал такое разрешение. Некий спонсор, пожелавший остаться неизвестным, выразил желание провести такую благотворительную акцию. Почему мы должны были отказываться? Мы живём в двадцать первом веке, люди хотят быть в курсе событий…
— А слышали вы, — продолжала допытываться ведущая, — что все эти экраны на улицах городов и деревень буквально всего мира установлены для проведения так называемой всепланетной передачи под названием «Второе Пришествие»?